Некоторое время она лежала неподвижно. Я вытер полотенцем перламутровую лужицу на ее крепком задике и вытерся сам. Она, наконец, повернула ко мне голову.

— Негодяй! — прошептала, стукнув меня кулачком по колену, — пробил-таки защиту! Проиграла, Мира, множественным оргазмом. Блин, так накрыло, думала, сдохну… какой-то кайф, на грани… блять, не знаю, чего!

***

Ты понимаешь, что мы без прикрытия? — говорила она, спустя несколько минут, отбиваясь от моих поцелуев, — я не могу полностью расслабляться, когда никто не прикрывает спину!

— Ну, почему же не можешь, Солнышко? Посмотри, какая романтика кругом: лес, небо в тучах, помойка рядом, — я кивнул в сторону столовских мусорных баков. — Морг опять же, неподалеку… Кому мы тут нужны? Расслабляйся на здоровье, любимая!

— Перестань! Не говори так, я тебя прошу… Понимаешь, это непрофессионально!

— Дурочка! — так же шепотом говорил я, притягивая к себе ее голову и целуя все лицо. — Я ее люблю, а она о профессионализме тут кудахчет. Понимаешь? Я люблю тебя!

Мира отстранилась от меня, ее лицо посерьезнело:

— Вот-вот… — она свела вместе распахнутые края моей рубашки, — на эту тему нам надо поговорить…

Я сделал невинное лицо:

— Что прямо сейчас, любимая?

— Никита, перестань! Это уже не смешно! Хочешь меня разозлить?

— Тебя злит, когда тебя любят?

— Так, все, заткнись! И вообще, давай вылезай… на улице застегнешься… уже темно, не видно.

Она перегнулась через водительское кресло и разблокировала дверцы. Я, воспользовавшись случаем, шутливо ущипнул ее за оказавшуюся прямо перед лицом кругленькую ягодицу. Меня тут же, со страшной силой, швырнуло в сторону. Проехавшись задом по креслу, больно стукнулся плечом о подлокотник, одновременно, как следует, приложился головой об стекло и вылетел из машины.

Вечер переставал быть томным.

Мира выскочила следом.

— Ты достал, блять, своей любовью! — она стояла надо мной голая и разъяренная. — Нет, никакой любви, ты понял?! Поигрались и хватит! Всё! Понял?

— А там, что было? — хмуро спросил я, потирая ушибленное плечо, — в машине?

— Ничего, секс… ебля там была! Трахалась с тобой, как последняя шлюха… фубля, аж противно вспоминать! Нет, никакой любви… нет, — упрямо повторяла она, натягивая шорты. — Чего расселся? Вставай, ехать надо…

— Ну, нет, так нет, чего орать? — я, встал, поднял сумку, которая вылетела вместе со мной, и пошел прочь, застегиваясь на ходу. Права была фея — от этого… существа, надо держаться подальше.

— Эй, ты куда?

Я услышал, как хлопнула дверка. RAV взревев, развернулся. Вспыхнули фары, осветив мне спину. Мира дала по газам, и в несколько секунд поравнялась со мной.

— Никита, не валяй дурака… садись в машину! Не будь ребенком! — она потихоньку ехала рядом.

— Езжай домой, я пешочком прогуляюсь. Воздухом подышу. Погода хорошая…

— Ты что, с дуба рухнул? Какая хорошая погода, сейчас дождь пойдет! Тебе опасно ходить одному… понимаешь?

— Спасибо за заботу, у меня палка с собой, — я похлопал себя по сумке, — если что…

— Толку с твоей палки! Ты долго надо мной издеваться будешь?

Мимо нас проезжали автомобили, водители которых едва справлялись с управлением, изумленно таращась на странную парочку — шагающего по тротуару парня с черной сумкой на плече и медленно тащащийся рядом кроссовер, с голой девицей за рулем. Мы поравнялись с остановкой общественного транспорта, где немногочисленные, ожидающие маршрутку, граждане тут же уставились на высунувшуюся из окна машины, обнаженную амазонку.

— Чего вылупились, кретины? — злобно крикнула им Мира. — Голых баб не видели? — Ну, что? — обратилась она ко мне, — на весь Академ ты меня уже опозорил! Может, достаточно наказания? Или мне выйти и в ножки тебе упасть?.. прилюдно, в знак раскаяния — «извини меня, дорогой любовничек, я была неправа», так что ли? Хочешь, я выйду?!

Я остановился и повернулся к ней:

— Не надо мне твоих извинений. Ничего я от тебя не хочу! Ты можешь, это понять? Не хочу, ничего! Оставь, пожалуйста, меня в покое…

— Так, да? — Мира открыла дверцу и наполовину высунулась из салона, теперь она снова напоминала разъяренную фурию. — Ах ты сволочь, свинья, скотина, подонок! Я перед ним тут расстилаюсь… да пропади ты пропадом, вместе с любовью своей!!! Придурок, чертов!

Я только помахал на это рукой. Мира, вне себя от ярости, плюнула на дорогу и хлопнула дверкой так, что всем присутствующим показалось, что она сейчас отвалится. RAV, завизжав шинами, рванул вперед.

«Взбесившаяся истеричка… злобная, яростная сука» — пробормотал я, оглядываясь на остановку. Мизансцена, блин! Граждане стояли, открыв рты, казалось, они сейчас зааплодируют, невиданному по жизненной силе, спектаклю. Над ними клубились одинаковые мысли. Причем, женская часть зрительного зала, всецело была на моей стороне: "Наглая, бесстыжая сучка! Как парня опозорила!" В то время, как мужики, были согласны с определением Миры: "Точно придурок! Какую девку упустил! Злюка, конечно, но хороша, стервочка!"