— Мой ответ тот же — нет.

И в этот момент, затаив дыхание, я им восхищаюсь. Ник знает, что эта организация — черная дыра. Затянет так, что не выберешься. И в отличие от моего отца, он сделал правильный выбор. Внезапно я смотрю на него совсем иначе. Вижу его старше, сильнее, мудрее. Таким серьезным, спокойным и красивым до чертиков.

— Позвольте нам просто уйти. И все, что у меня есть на Коракс — ваше.

Мужчины встречаются взглядами. Несмотря на то, что разделяет их лишь стол, я остро чувствую, между ними пропасть. Пропасть из сломанных жизней, колючей проволоки, запаха пороха и крови на руках, а еще пустоты, которую не понять никому, не побывавшему по ту сторону Эхо.

Минуту Гилмор молчит. А потом захлопывает личное дело Ника и произносит:

— Хорошо. — Я вздыхаю с облегчением. — Я дам вам зеленый коридор, чтобы беспрепятственно покинуть страну. Без возможности вернуться. Считай это моей благодарностью за верность. Но за пределами этого кабинета — вы остаетесь дезертирами. Если вляпаетесь во что-то, я не смогу больше помочь. Когда будете вылетать — позвони, — и протягивает Нику телефонный аппарат.

Неужели это все?

А потом мы молча выходим из кабинета.

До дома добираемся также молча, понимая, что в следующие часы последует.

Тишина сгущается в салоне автомобиля мрачным облаком. Но явственнее всего в нем сквозит страх. Собственное бессилие и боязнь столкнуться там с тем, что нам не преодолеть — чувством утраты.

— Выходим, — машина останавливается у одноэтажного дома на окраине. Вокруг ни души. Я захлопываю дверь, стараясь не отставать. Джесс проходит вперед, пропуская меня первой.

Только открывается дверь, кровь в жилах холодеет. От звуков.

— Его надо отвезти в больницу, — кричит Рей.

— Нельзя, — Шон выставляет перед собой руку, пытаясь сдержать рвущуюся девушку. — Ему светит трибунал, а следом расстрел. А когда лицо появится в базе, уже никакие подставные документы не помогут.

— Тогда найди ему чертова врача, — не унимается она, пытаясь обойти Шона со стороны, но его не сдвинуть. — Отпусти, я привезу Вальтера.

Рей глядит на Шона почти с нескрываемой ненавистью в глазах. Но эта не обида, скорее безысходность.

— Успокойся, ты делаешь только хуже. Твой доктор либо уже под арестом, либо под такой охраной, что из Коракса не выберетесь ни ты, ни он.

— Эй, — осторожно зову я. Они оборачиваются. Вид у обоих такой потерянный, что становится действительно страшно.

И тихо.

— Если ничего не сделать он умрет, — холодно произносит Рейвен. И опускается на пол.

Ник. Застывает, не шевелясь. Кажется, не дыша даже.

— Ранение серьезное. Он теряет слишком много крови.

Я прикрываю глаза.

— Переливай ему мою, — командует Ник. — У нас одна группа.

— Это не поможет, — едва слышно шепчет девушка. — Даже если я найду способ сделать это в домашних условиях, крови нужно слишком много.

— Сколько много?

— Я не знаю, — пожимает плечами она. — Уж точно больше, чем ты способен отдать.

— Плевать!

— Ник, мы все любим его как брата, — осторожно начинает Шон, тщательно подирая слова. Но уже через секунду Ник делает шаг вперед, готовый наброситься на него.

И тогда уже вмешивается Джесс.

— Ник, хватит! Это бесполезная затея.

Они стоят друг напротив друга, как будто сейчас сцепятся.

— Твой организм не выдержит. У всего есть предел.

— Выдержит, — сквозь зубы цедит Ник, закатывая рукав, на котором видны синяки после сегодняшней драки, и уже почти с истерикой рычит. — Он был изменен, Джесс, чтобы выдерживать. Так какого черта?

Впервые я смотрю на него и вижу, что сейчас передо мной другой Ник — напуганный до дрожи. Я понимаю каждый его жест, каждую истеричную ноту, впервые скользящую в голосе, а больше всего глубину боли, разрывающей изнутри. Когда ты ничего не можешь сделать.

Не в силах больше этого выносить, я выхожу из комнаты и закрываю за собой дверь.

Всем ясно, что Артур умирает. Словить пулю, потереть столько крови и выжить без помощи врачей… невозможно. Вот только невозможно уложить это в голове. За эти несколько месяцев я настолько привыкла к тому, что он рядом. Когда мне было плохо, знала, что могу уткнуться в его плечо и рыдать, пока не станет легче. А легче станет обязательно, потому что только у него имелся сто и один способ поднять другому настроение, утешить, да и просто обнять. А теперь?..