— Бюрократы проклятые, — возмутилась Клара. Я отодвинул от нее нож, чтобы она не прибила кого ненароком.

— Пригнись! — что-что, а реакция в Ника была с детства отменная. В мою сторону над его головой пролетела пара помидоров. — Артур, нарезай мельче! — крикнула Зи, а потом хлопнула Майкла по руке, когда он попытался отщипнуть пару листов орегано. — Бесполезные мальчишки! — проворчала она.

Через пятнадцать минут, когда еда была приготовлена, мы расселись за столом.

— Помолимся! — провозгласила Клара, сложив на стол руки ладонями вверх.

Я оказался зажат между Майклом и Ником. Протянул руку. Тот неуверенно протянул свою в ответ.

— Боже, спасибо Тебе за эту еду! Благослови руки, которые приготовили ее! И дай нам благоразумие, чтобы мы помнили о потребностях других, — произнесла Клара на удивление на английском.

— Аминь! — ответили мы в несколько нескладных голосов.

Поначалу было странно быть частью семьи, половина членов которой отсидели тюремный срок, занимались сбытом краденого или мелким мошенничеством, и при этом каждое воскресенье посещать церковь. Но Клара всегда говорила, что наша жизнь только дорога, на которой мы должны сделать свой выбор. Потому что потом нас ждет что-то большее. Что, она не уточняла. Только смиренно поднимала глаза к небу.

Любовь. Еда. Семья. Вот три кита, на которых держалась ее вера. Ее же она вложила видимо и в меня.

— А теперь ешьте. На вас троих без слез не взглянешь. Особенно на тебя, — указала она вилкой в сторону Ника.

Тони постучал снизу. Наложив полную тарелку жареных яиц и салата, Клара отправила к нему Майкла, и все наконец принялись жевать.

Уж не знаю, были ли какие-то правила за столом в самой Италии, в нашем доме они отсутствовали вовсе. Здесь можно было смеяться, болтать, есть руками и даже облизывать тарелки, если понравилось. Еда — единственная вещь в этом доме, которой разрешалось всё.

Зи работала в портовой столовой. А я помогал ей три раза в неделю, так что быстро научился не только отличать заветренную говядину и вымоченную от плесени курицу от свежей, но и в случае ошибки приготовить их так, чтоб никто носа не подточил. Она научила.

Пока мы уничтожали завтрак, Нику приходилось с набитым ртом отвечать еще и на поток вопросов.

— Откуда твои родители?

— Мама из Франции, отец — англичанин.

— Чем они занимаются здесь? — не отставала Клара.

— Только отец. Он… ну не работает… пока… — Ник потупил взгляд, ковырнув кусок помидора на тарелке. — Мама умерла недавно.

Лицо Клары тут же стало до предела серьезным. Кодовое слово было произнесено. Поздравляю, только что вы получили абонемент на пожизненный кусок хлеба в этом доме.

Ник еще не знал, что, став частью семьи, ее невозможно покинуть. Он уже буквально стоял на пороге, ему оставалось лишь его переступить. И он неосознанно сделал шаг, улыбнувшись и произнося:

— Все было очень вкусно, Зия.

Он назвал ее «тетей» неосознанно, просто попутав с именем. Но на деле, считай, получил итальянское гражданство — новый паспорт, пусть и негласный. Теперь он тоже стал Кавано. И я ухмыльнулся.

— Зия, мне на работу пора, — поцеловав тетку в щеку, поднялся с места Майкл. Забросил грязную посуду в раковину и вышел также, как и появился. Через окно. Все-таки сбив с него пепельницу.

Ник тоже подскочил, принявшись убирать со стола, а я успел уловить взгляд Клары. «Еще один», — явственно говорил он. Еще один член семьи, еще один рот. Еще один повод волноваться, пусть она никогда этого и не показывала.

Я пожал плечами. «Он как-то сам на меня свалился. Ну нормальный же, чё?»

— Я соберу тебе с собой, — сказала Клара Нику и прервала его попытки отнекиваться о предложенной еды одним лишь взглядом. А потом добавила: — Буду звать тебя Нико.