— Это так, дядюшка.

— Если у следствия есть хоть малейшие сомнения, они должны тотчас же разрешиться, — продолжал господин Феро. — Если Николя Бютен, в чем я сомневаюсь, докажет свою невиновность, его отпустят.

— И тут вы правы, — сказал господин де Сен-Совер.

— Так что иди и напиши записку бригадиру жандармерии в Пейроле, — продолжал господин Феро. — Или нет: пойдем вместе, я тебе ее продиктую.

Господин Феро с племянником пошли к дому, Симон вслед за ними.

Там господин Феро продиктовал такое письмо:

"Бригадир,

По получении сего берите трех жандармов и садитесь на коней. Отправляйтесь на паром Мирабо. Там оставьте двух людей с приказом остаться на ночь в доме паромщика и арестовать человека, которого он им укажет. Сами с третьим жандармом, переехав Дюрансу, явитесь в Ла Пулардьер к господину Феро, где нахожусь я, и поступайте в мое распоряжение.

Судебный следователь Сен-Совер".

Господин Феро отдал это письмо Симону.

— Сделай так, — сказал он, — чтобы бригадир из Пейроля был здесь нынче же вечером.

— Я к нему Стрельца пошлю, — ответил Симон.

— А когда жандармы будут у тебя, ты укажешь им того человека, если он поедет дилижансом?

— Будьте спокойны! — ответил Симон.

— А если, дядюшка, он никуда не уедет? — спросил господин де Сен-Совер.

— Тогда, — ответил господин Феро, — завтра утром бригадир с третьим жандармом арестуют его в Ла Боме.

Господин де Сен-Совер молча поклонился, и Симон ушел.

На пароме его поджидал Стрелец.

— Сегодня ты охотиться не пойдешь, — сказал ему Симон.

— Это почему же?

— Потому что пойдешь в другую сторону.

— Вот как? И куда же?

— В Пейроль.

— В жандармерию?

— Ага.

— Надо же! — негромко сказал Стрелец. — А я уж думал, его упустят.

— Плохо же ты знаешь господина Феро, — улыбнулся в ответ Симон.

XXIII

А пока господин Феро и его племянник, принимали меры к аресту Николя Бютена, в свою очередь готовился расправиться с людьми, замышлявшими его погибель.

После отъезда жены в нем совершился настоящий переворот.

На миг разбойник ужаснулся самого себя; на миг под влиянием любви к невинному, добродетельному созданию грозный капитан черных братьев стал думать лишь о том, чтобы прогнать от себя воспоминания о страшном прошлом, чтобы стать честным человеком.

Но обстоятельства и страх эшафота пробудили в нем первоначальные инстинкты.

Как только жена уехала, Николя Бютен подумал:

"Теперь я ничего больше не боюсь, и плевать мне на совесть. Старый советник решил влезть в мои дела — пусть пеняет на себя!"

И он преспокойно провел остаток дня дома, подрезая деревья, покуривая трубку, как человек, который собирается вечером уснуть со спокойной душой.

Когда стемнело, он поужинал, выпил очень немного, пошуровал в своих вещах и вышел, взяв ружье и патронташ.

В патронташе у него были рубашка, штаны и блуза, чтобы полностью сменить одежду, если она вдруг забрызгается кровью.

Ружье было заряжено пулями.

— Пойду поохочусь, — сказал он садовнику.

И ушел.

Было восемь часов вечера.

"У меня еще есть два часа, — думал он. — Надо бы позаботиться о своем алиби. Мало ли что может случиться".

Николя Бютен знал, что в паре сотен шагов от него, на земле господина Феро была лужайка, на которой паслись кролики со всей округи.

Он уселся за кучей камней, выждал с четверть часа и выстрелил дуплетом.

Двух кроликов он и подстрелил.

Тогда он бросил патронташ, спрятав его между камнями, и вернулся с добычей в руках.

Садовник и его жена еще не спали.

Человек, убивший в Провансе двух кроликов или зайца, гордится собой больше, чем браконьер под Парижем, заваливший кабана или косулю.

Поэтому Николя Бютен не преминул зайти к садовнику и с торжественным кличем предъявить ему свою добычу.

Потом он сказал, что пойдет спать, и просил разбудить его пораньше.

Жена садовника проводила его до порога, заперла все двери и ставни и пожелала доброй ночи.

Ни она, ни муж ее не заметили, что хозяин вернулся без патронташа.

Николя потушил свет.