Потом он притаился у ставней, глядя в щелочку, и стал дожидаться, когда погаснет свет у садовника.

Это случилось скоро.

Тогда он спустился вниз, открыл окно, выходившее на другую сторону, перемахнул через подоконник и пошел к северу.

В небе ярко светила луна.

Николя Бютен посмотрел на часы: половина десятого.

До рощицы, за которой стояла ферма Сой, было недалеко.

Меньше четверти часа понадобилось Николя, чтобы дойти туда от Ла Бома. По дороге он подобрал свой патронташ.

Дойдя до места, он сунул два пальца в рот и свистнул тем особенным свистом, который долго служил сигналом сбора для черных братьев.

Ему ответил такой же свист — как будто эхо.

Из фермы вышел человек и подошел к Николя Бютену.

Это был Патриарх.

— Это вы, капитан? — спросил он.

— Я.

— Готовы?

— Разумеется, а ты?

— Я всегда готов. Ну что, — усмехнулся старый разбойник, — долго собираетесь плакать по советнику?

— Да нет — как жена уехала, так я с духом собрался. Одно только бесит.

— Что такое?

— Луна вон какая.

— Это ничего, — ответил Патриарх. — Лучше видеть будем — не промахнемся.

И два душегуба преспокойно двинулись к Ла Пулардьеру.

XXIV

По дороге Патриарх завел разговор.

— Советник — старый жмот, — сказал он. — Вот жмотство ему боком нынче и выйдет.

— Мы не потому сегодня на дело пошли, что он жмот, — возразил Николя Бютен.

— Да нет, капитан, — ответил ему Патриарх, — я не то хочу сказать.

— Так говори яснее.

— А вот что. Во-первых у советника только одна служанка, да еще глухая, ничего не слышит. Такому богачу, верно, стыдно не иметь прислуги, да?

— Верно. Но мы его этим стыдить не будем.

— Потом в Ла Пулардьере нет собаки. Собака же не меньше человека жрет, а господину Феро это не нравится.

— Умный человек господин Феро! — иронически заметил Николя Бютен.

— Вот если только злая шавка величиной с кулак ему сегодня жизнь спасет, — засмеялся Патриарх.

С таким разговорами два бандита дошли до Ла Пулардьера.

Между хозяйским домом (так называемым "замком") и фермой находился большой двор, вокруг двора — огороженный виноградник.

Изгородь была кое-где каменная, кое-где живая.

Живая изгородь была в дурном состоянии, со многими дырами.

Патриарх, изогнув свое высоченное тело, пролез в одну из дыр с северной стороны — противоположной ферме.

За ним последовал Николя Бютен.

В буфетной было открыто окно.

— Нам сюда, — сказал Патриарх, зажал себе двумя пальцами нос и добавил: — Ведь надо же, почему они это окно не закрывают: потому что сыром воняет. Экой неженка этот советник!

Он подтянулся на своих огромных ручищах и с юношеской ловкостью вскочил на подоконник.

Перед этим он не забыл снять обувь и оставить внизу кувалду.

— Инструмент мне передайте, — сказал он капитану. — Вот так. А теперь лезьте сами.

Забрав кувалду, Патриарх соскочил с высокого подоконника прямо в буфетную.

Николя Бютен тоже залез туда. Как и патриарх, он снял башмаки, чтобы не шуметь.

В буфетной оба на секунду остановились и прислушались.

В доме ни звука, а видно в лунном свете все, как днем.

Дверь в буфетной была заперта просто на задвижку.

Патриарх открыл ее.

Убийцы очутились в прихожей.

Через стеклянное окошко над входной дверью она тоже освещалась лунным светом.

В конце прихожей была лестница.

Справа — дверь в столовую.

Эта дверь была открыта.

— Вам туда, — сказал Патриарх на ухо Николя Бютену и указал ему вверх на лестницу.

— Стало быть, на втором?

— Да.

— В конце коридора?

— Последняя дверь направо.

— Но ведь, должно быть, заперто?

— Ясное дело. А вы постучитесь тихонько. Он подумает, что это служанка, и откроет.

— Тут-то я его и подрежу, — спокойно сказал Николя Бютен. — А за тобой советник. Он спит тут, за столовой.

Николя Бютен живо взбежал по лестнице, а Патриарх вошел в столовую.

Там жалюзи были опущены — через них пробивался только слабый свет луны, а вся комната оставалась в полумраке.

Патриарх шел, держа свое страшное оружие наготове.

Но вдруг он остановился, его прошиб холодный пот.