— Ничего. Сделай вид, что и не узнал его.

Стрелец чуть дернул плечом.

— Ты рыбак? — спросил он.

— Все рыбаки, кто на реке живет.

— А я охотник. Знаешь пословицу? Рыбак охотника ни за что не обхитрит.

Симон вздрогнул.

— Ты это к чему? — спросил он.

— А к тому, что ты меня обхитрить хотел, да я похитрее буду.

Симон недоуменно смотрел на Стрельца. Тот продолжал:

— Я тебе сейчас скажу, как я это понял, а ты скажи, угадал я или нет.

— Слушай…

— Да я и сам давно хотел с тобой об этом поговорить.

У меня ведь совесть как будто нечиста.

— У тебя?

— Мы ведь той ночью, что ты вспоминал, языками много мололи.

— Было дело.

— Болтали, болтали при незнакомом человеке, да и разболтали немало, что лучше бы про себя было знать.

— И то правда.

— Ведь коробейник, может, вовсе не коробейник был.

— Думаешь?

— Два дня спустя как раз опять явились черные грешники…

— Так что по-твоему? — спросил Симон вдруг дрогнувшим голосом.

— Может, и наш коробейник из них.

— И что?

— А то, что зря мы ему рассказали про господина Анри, который теперь в тюрьме…

— Бедный господин Анри!

— А он, может, ни в чем и не виноват.

Из груди Симона вырвался крик:

— Ой! Ты что, тоже так думаешь?

— Да вот с неделю тому назад мысль пришла. Я и хотел с тобой поговорить.

Стрелец улыбнулся:

— Ну что, угадал? Ты зачем ко мне пришел: из-за жены господина Бютена или из-за господина Анри?

— Из-за господина Анри.

— Другой разговор, — сказал Стрелец.

Он завязал последний кошель с кроликом и уселся рядом с Симоном.

IX

Никогда не устареет древнее изречение: "В единстве сила".

В одиночку Симон не решался полностью согласиться с самим собой, что господин Анри может быть невиновен. Потому, когда господин Феро ясно сказал ему, что и он того же мнения — Симон вздохнул свободнее и подумал: "Значит, один я такой дурень!"

Наконец то же самое сказал ему и Стрелец — тогда Симон вдруг рассудил: "Если трое подумали одно и то же — стало быть, так оно и есть. А тогда нам и бояться нечего".

Теперь Симон верил в невиновность Анри де Венаска, но только еще брезжила надежда доказать ее.

Стрелец продолжил разговор:

— Если коробейник из черных братьев, то он, конечно, как-то попользовался тем, что мы ему сказали. Я об этом почему подумал: ведь господина де Монбрена не только застрелить хотели, а еще и ограбили на сто тысяч франков. А Венаски не грабители.

— Так капитан, по-твоему, — не господин Анри?

— Очень может быть.

— Вот и я так думаю, особенно после того, как этот тип сегодня меня уверял, что сам он вовсе не коробейник.

— А ты хочешь, чтобы я удостоверился?

— Ну да.

— А потом?

— Потом? Откуда я знаю…

Стрелец нахмурился.

— Послушай меня, Симон, — сказал он, немного помолчав. — Мы с тобой люди бедные, перебиваемся как можем. Никому мы с тобой не нужны: что мы скажем, что промолчим — все равно.

— Ох… — вздохнул Симон.

— Вот, положим, мы все правильно думаем: капитан черных братьев — не господин Анри, а совсем другой человек.

— Положим.

— Скажем мы это судьям, они начнут дело, а ты однажды утром на перевозе вдруг перевернешься и утонешь, а я в тот же день вечером пойду с охоты да и получу пулю из ружья. И концы в воду — все квиты. Будем знать, как лезть не в свое дело.

— Ну и пусть, — сказал Симон. — Зато исполним свой долг.

— Больно надо! — пожал плечами Стрелец.

Симон возразил:

— А когда ты защищал у меня старого советника Феро, ты не так говорил.

— Ты это к чему? — не понял Стрелец.

— Ты его все хвалил за то, что он, мол, свой долг исполнял.

— Так это совсем другое дело.

— А как ты думаешь — если бы советник Феро был еще на службе и мы бы спросили, что он об этом думает…

— О чем?

— Как нам теперь поступить.

— Так и сказал бы, что нас это не касается.

— А вот и нет.

Симон обещал господину Феро ничего не говорить Стрельцу про разговор с ним, но он тогда не предполагал, что браконьер вдруг заупрямится.