— Мне нужно домой… — выпалила я.

— Ты уже дома, Инни, — ответил Лесар.

— Ты забыл добавить, что я у тебя дома, — мягко поправила стража.

Я понимала, что птичка в клетке, и, пока не расскажу все, что интересует хозяина, меня не выпустят. Проблема состояла в том, что рассказывать пришлось бы многое.

— Ты не можешь отрицать того, что нас тянет друг к другу, — вполне резонно заметил лорд.

Он стоял у окна, и свет путался в его светлых волосах, делая Лесара еще привлекательнее. Если, конечно, такое возможно. Странная штука жизнь. Мне всегда нравились брюнеты. В крайнем случае — шатены. А теряю волю и растекаюсь сладкой лужицей от взгляда одного сероглазого блондина. Как он это делает? Ума не приложу.

— Я и не отрицаю. Тянет.

Наверное, арс не рассчитывал на столь быстрое согласие и заготовил немало убойных аргументов, но сейчас все они теряли смысл. Повисла неприятная, гнетущая обоих тишина.

Нужно было срочно что-то делать, как-то действовать. В идеале, секс помог бы сгладить углы и избежать неловкостей. Хотя, возможно, сделал бы их еще острее. Жаль, что мой мизерный опыт в таких делах никуда не годился, а полагаться на Лесара я бы не стала ни за что. На него и так слишком многие, судя по реакции слуги, полагались.

— Послушай, в том, что твои крылья стали белыми, как у первородных, моей вины нет. Это Слана изобрела состав, а я лишь держала его в руках. — Да, я все же решилась на переговоры.

— Это ничего не значит, Инни, — тихо ответил он, чем стал раздражать…

— Как это не значит? — нахмурилась я. — Очень даже значит! Ты просто не понимаешь, насколько важно для будущего Леандора изобретение моей сестры! Ты просто не видел!..

— Я видел, девочка моя. Видел, пока парил на белых крыльях первородных. Возможно, я пока не все понимаю, но картина даже без твоих подробных рассказов уже приобретает очертания. И все же, Инни, ни твоя ночная вылазка в сокровищницу, ни то, что произошло в академии, ничего не меняют для нас, — гнул свою линию страж.

Вот же баран упертый!

— Меняют, Лесарчик! Еще как меняют! Родина в опасности! Враг у стен наших, а ты говоришь о каких-то глупостях! — съязвила я.

— Повтори, — неожиданно попросил он.

— Родина в опасности?.. — проблеяла я.

— Не это.

— Враг у стен наших?.. — признаться, немного растерялась.

— Нет, Инни. Я хочу слышать, как ты произносишь мое имя.

Как… Как… С сарказмом и издевательством, а хотелось бы с нежностью и лаской. И пока я вела сама с собой мысленный диалог, страж оказался так близко, и снова смотрел на меня так, что внутри все леденело, а потом таяло и едва не закипало.

— Назови меня по имени, моя Инни, — прошептал он.

— Лесар… — вряд ли это можно было засчитать, потому что вышел скорее стон, чем полноценное имя, но блондину понравилось.

Он был так близко, его губы… такие знакомые и манящие почти касались моих. Ох, как же я ждала поцелуя, но время шло, ожидание затягивалось, растекаясь сладкой патокой внизу живота, и ничего… абсолютно ничего не происходило.

И кто он после этого? Гад!

— Чего ты хочешь? — не выдержав заминки, спросила я.

— Тебя, моя Инни.

— И какие проблемы? — искренне удивилась я.

Что за детский сад? Ведет себя так, словно ему кто-то в чем-то отказывает! Да я даже если хотела бы, не смогла отвертеться. Он действовал на меня странным, возмутительным, совершенно недопустимым образом. Словно гипнотизировал. Лесар просто смотрел, а я готова была ужом изворачиваться, лишь бы эти руки прикоснулись ко мне. Я хотела, чтобы он целовал меня также горячо, как утром, шептал «моя девочка» и никогда-никогда не уходил.

Глупо? Ну, конечно, глупо.

Мне вдруг стало невыносимо стыдно за себя и свое поведение. Стою тут и фактически предлагаю себя. Сколько таких дурочек он видел за свою жизнь? Сколько глупышек шептали его имя по первому щелчку пальцев? Наверное, не мало. Эх, Женька Бурмистрова! До чего ж ты, подружка, докатилась! Встала в длинную очередь, чтобы вымолить себе толику ласки и тепла…

Противно, позорно и гадко.

— Так и запишем — отказался, — натянуто улыбнулась я. — Увидимся за ужином и все такое?

— Нет.

— Лесар, не глупи. Мне пора, и отец станет волноваться. Я понимаю, что скомпрометировала себя, но ведь можно перевести все в шутку. Никто не узнает, если мне не придется выходить замуж.

Звучало, честно признаться, жалко. Словно я о чем-то бесконечно просила его, канючила и молила. Докатилась! И тем обиднее показались слова стража.

— Честь — это не шутка, Инни, а Орас мой друг. Поэтому в храм мы идем. Вместе, — фактически поставил перед фактом он.

Если дикого зверя загнать в угол, то даже безобидный олень или, скажем, ежик дадут отпор. А уж я точно себя уважала. И было за что! С малых лет я формировала характер, невзирая ни на что, и только сестра была рядом и видела, насколько это трудно. Дождь, снег, цунами, смерчи — ничто не являлось достаточной причиной, чтобы отменить ранний подъем и пробежку. Да я смерть пережила и какому-то стражу унижать себя не позволю.