Она бы шла и быстрее, и больше, но зачем рисковать ребенком? И зачем показывать барону свои истинные способности?

Нет, ни к чему.

Лучше чуток подольше. Заодно их, может, и искать перестанут.

Пока погода их щадила, но Лиля все чаще оглядывалась по сторонам. Не нравился ей сегодняшний день...

Если кто понимает...

Когда вроде бы и небо еще чистое, и солнышко светит, и птицы чирикают, но — давит.

Душно, тяжко, словно на тебя руку положили — и при- гинают к земле, и воздух тяжелый и невкусный, и в глаза словно песку насыпало, и давит, давит, давит...

Лиля чувствовала, что может сейчас лечь и уснуть. И отчетливо понимала, что с ней происходит.

Метеозависимость.

Видимо, от беременности. От возраста оно чаще бывает, но и от беременности тоже может быть. Организм становится чувствительнее иного барометра, улавливает малейшие изменения в атмосфере ну и реагирует.

Будет дождь?

Наверняка.

А у них-то ни зонтика, ни резиновых сапог, ни плащей- непромокаек... почему здесь еще не открыли каучук?!

Хочу!!!

Лиля даже способ помнила, которым пользовались первые изобретатели, проваривать каучук с серой... проблема одна.Гевеи нет.

А собирать сок одуванчиков? Трижды ха.

Оставалось только начинать искать укрытие. Лиля вертела головой по сторонам, озадачив тем же самым и Лоф- рейна, но повезло ей за полчаса до начала грозы.

Гроза в лесу...

Страшно?

Поверьте, это не то слово.

Когда сизые тучи в одну минуту затягивают небо, и день превращается то ли в вечер то ли в ночь, когда наступает сумрачное тяжелое безвременье, когда деревья шумят грозно и предостерегающе — не уйдешшшшшь!

Когда было тепло, даже душно — и мгновенно стано- | вится холодно, промозгло, так, что до костей пробирает

в единую минуту и хочется надеть на себя хоть шубу, лишь бы согреться!

Когда кусты цепляются за одежду, а организм чувствует грядущие неприятности каждой клеточкой.

Лиля отлично знала это ощущение.

И понимала, что если не найдет укрытие, вымокнет до нитки. А это чревато воспалением легких — считай, в данных условиях верная смерть.

Энтони тоже это понимал. Так что оглядывались они на пару, и подходящее укрытие заметили одновременно.

Дерево.

Здоровущее, в несколько обхватов, и что приятно — уже упавшее. Этакий матерый выворотень.

Корни врасхлест, воздетые, словно руки для призыва о помощи, вывороченный кусок земли, размером с телегу...

Тони хотел спрыгнуть в яму, потом опомнился и для начала сунул внутрь посох. Потыкал туда как следует, повозил палкой в яме на предмет нежелательных соседей....Соседей не нашлось.

Ни змей, ни мышей, если кто и был, то поспешил убраться подальше. И правильно сделал.

— Пробуем?

— Определенно.

Вдали послышался раскат грома, и путники заторопились.

Тони наломал веток и лапника, Лиля переправила под дерево все пожитки и попробовала сама слезть в яму.

Огляделась.

Отлично.

Почти землянка, кстати говоря. Ствол дерева послужил отличной крышей, с трех сторон они загорожены, а с четвертой сейчас что-нибудь придумают, чтобы к ним вода не заливалась, хотя бы плащ повесят. Какое-то количество все равно попадет, но намного меньше. Чай, не все грозовые волны им на голову прольются...

Громыхнуло уже поближе.

— Тони?

— Минуту!

В яму полетели еще ветки и лапник, потом туда же спрыгнул сам барон и принялся помогать обустраивать временное укрытие.

Сложил лапник у стены, ветки, жаль, для костра места не хватило. Ну и ладно, перебьемся.

Всухомятку пожуем...

По дереву забарабанили первые капли, пока еще редкие.

Лиля поежилась и укуталась в плащ.

Последнее время она постоянно мерзла, но старалась об этом не говорить. Да, так бывает. Вариант токсикоза, у кого-то тошнота, у кого-то головокружение, а ей, вот, становилось холодно. И спала она поближе к костру, один раз едва не спалив себе волосы, и просыпаться ей было сложнее...Увы, выбора не было.

Домой бы, в уютную кровать, и чтобы подушки ее любимые, с гречневой шелухой, и чтобы Джее был рядом...

Лиля вздохнула.

Дождь навевал грустные мысли, барабанил все чаще, гроза приближалась, раскаты становились все мощнее и мощнее, и Лиля принялась считать расстояние.

Молния.

Теперь начинаем отсчитывать секунды.

Один, два, три... двадцать два — есть! Гром...

Двадцать два умножаем на триста. Около шести с половиной километров получается.

— Что вы делаете? — заинтересовался Тони.