Если двумя, значит, все плохо. Если платок не завязан — тоже.

А вот если одним узлом — можно отдавать Берте вторую половину денег и прощаться. Эх, плохо жить без телефона! Очень, очень плохо.И в средние века жить тоже не сахар, особенно если бродишь по чужим дорогам. Графине еще хорошо, она знатная дама, ее лишний раз не обидят. А обычной крестьянке, побродяжке?

Ее жизнь сейчас дешевле стоит, чем ее же тряпки. Как ни печально это осознавать.

— Я их и так могу не отдать, — ухмыльнулся Шимон. Лиля покачала головой.

— Отдашь. Я тебя уже знаю. Ты угольщик волей судьбы, но если бы ты продолжил служить своему господину...

— Не надо, — помрачнел Шимон. — Не надо.

Лиля покладисто кивнула. И посмотрела на небо.

То есть — на закопченный потолок трактира.

— Альдонай всемогущ и всевидящ. Поверь, он все знает и делает, как лучше...

• — Что-то я этого не заметил...

— Мы не всегда его замысел видим. Так нам и не положено...

— А за что мой господи пострадал? Ладно он, а его дочь?

Лиля нахмурилась.

— Мы не знаем всего. И дети часто платят за грехи родителей... думаешь, из-за твоего господина ни один человек не плакал? Ни у кого дети не умирали по его вине?

Шимон вильнул взглядом.

– Ну...

— То-то и оно. Мы — не знаем. Помолись за то, чтобы Альдонай простил их. Помолись...

— Помолюсь.

Лиля положила ладонь на руку Шимона.

— Я тоже помолюсь за них. Больше мы ничего сделать не можем.

—'Аля, она такая была.... Светлая, солнечная... смотрит мне в глаза, смеется...Шимон пил, и говорил. И Лиля понимала все яснее, что происходило в душе мужчины.

Любил он ту девочку.

Не имел права, да ведь любовь — не спрашивает и не разбирает. Она просто приходит, и плевать ей, что он — стражник, а она герцогская дочка. Было бы все хорошо, так Шимон и остался бы рядом с любимой. Пусть глаз не поднимал бы, пусть слова бы не сказал, но хоть знать, что у нее все в порядке! Хоть это видеть!

Быть счастливым вместе с любимой... и кто тут аристократ по рождению?

Шимон или Лофрейн?

Если один ворует женщин, а второй готов на все, лишь бы любимая была счастлива. Даже — не с ним!

Но даже этого крохотного утешения мужчину лишили. И было ему плохо и больно.

А что могла сделать Лиля?

Только посидеть рядом, послушать горькие слова и еще раз пообещать помолиться. А толку с того?

Ни толку, ни ответа...

* # #

В море выходили на заре.

Лиля медленно залезла в лодку. Лари — за ней.

Обе помахали руками Шимону, который стоял на берегу, страдая от жестокого похмелья. Половину своих вчерашних откровений он не помнил, вторую половину забыл вполне целенаправленно. Неприятно как-то...

Ты перед человеком душу наизнанку, считай, вывернул, и кто его знает, что он там увидел? И как это потом использует?

Уезжает эта странная баба — и пускай ее.

Шимон дураком не был. И по свету его помотало изрядно, и людей он повидал, и нередко только хорошее зна-ние психологии (пусть это слово еще и не появилось на свет) выручало его из беды.

Чутье на людей у него было звериное.

; И именно оно, чутье, в голос кричало, что с женщиной нечисто.

Неладно с ней что-то, как бы за ней беда не пришла...

Вот Лари — там все просто и понятно, таких баб по деревням десять на дюжину. Обычная девчонка, и руки у нее мозолистые, натруженные, сразу видно — ни минуты в покое не сидела.

А вот Аля...

Нет, с ней не то.

И руки, вроде, не холеные, а все ж...

Именно по рукам можно узнать человека. Есть руки благородного, руки воина, ученого, докторуса, фехтоваль-

* щика, моряка, скотника... да для каждой работы есть свой запах, вид, свой профессиональный жаргон.

Так вот.

Аля не вписывалась — никуда.

Она не вела себя, как благородная дама — насмотрелся на них Шимон. Но и как простолюдинка — тоже. Для каждого из этих сословий она была слишком... свободна! Слишком...

Аля вела себя так, словно за ней сам Альдонай стоял. Безумная?

Или...

Шимон предпочитал об этом не думать. Ни к чему.

Уходит опасная баба — и пусть ее. А он забудет. Уже забыл. И людям скажет...

* *

Лиля страдала, привычно наклоняясь за борт. И размышляла на печальную тему — как быть, когда тошниться нечем, а тошнит?Надо было хоть хлеба наесться, а? Так бы ее стошнило, да и полегче стало, а она не стала ничего есть. Вот и крутит ее на пустой желудок, и мутит, и выворачивает...