— А я, по-твоему, нуждаюсь в твоем прощении и понимании?

— А могла бы сделать вид хотя бы! — возмутилась нежданная соседка, потом совладала с собой, продолжила более спокойно. — Не стоит ссориться, поступим мудро, нам еще предстоят другие совместные вирты и практикумы. В общем, мир?

Я, закончив, крошить котлету вилкой, превратив ее в пюре, пожала плечами:

— Думаю, мир возможен.

Вурк улыбнулась, дружески похлопала меня по плечу, встала.

— Ну счастливо тогда. Приятного аппетита.

— Ага.

Что-то было в ее улыбке, может, в тоне, этом предложении… Какой-то диссонанс, словно нарушенный код вирта, из-за которого картинка на миг подергивается рябью… Это насторожило меня, но зацепиться было не за что, и я отпустила это ощущение. И зря.

Плохо мне стало, как только я вышла из столовой. Мир закружился перед глазами, распадаясь красочной мозаикой, появилось ощущение невесомости, кончики пальцев закололо, сила вышла из-под контроля, позволив мне почувствовать каждую молекулу воды, распыленную в воздухе. А потом путь преградили вытянутые тени, они что-то назойливо гундосили, куда-то тянули, не давая ни на чем сосредоточиться, дергали, метались туда-сюда. Я потеряла сознание и, кажется, улыбалась в этот миг.

Не имела понятия, как долго была в отключке. Рта касалось что-то прохладное, автоматически глотала жидкость, льющуюся в горло, тяжелая темнота уходила из сознания, тело постепенно вновь стало мне подчиняться, и я открыла глаза.

В первую секунду яркий свет больно резанул по зрачкам, я моргнула, сфокусировала взгляд и застыла в ужасе. Прямо перед моим лицом было довольно ухмылявшееся лицо Тэппа.

Осознание реальности — точно вспышка молнии. Стимуляторы, столь любимые отстающими студентами «волшебные конфетки», меня накачали десятикратной дозой их. Как? Вирона крутила кружку с чаем, я на миг отвлеклась, Вурк просто засыпала порошок в питье, нехитрое дело, вкуса эта дрянь, похоже, не имела. Знали ли остальные про фокус? Конечно, знали. Думаю, мою участь решали всей группой.

Комната — незнакомая, побольше моей, та же лаконичная обстановка, но с явным мужским отпечатком. Руки связаны за спиной, ноги стянуты в лодыжках пластиковым шнуром. Меня преподнесли Садисту на блюде, как он и пожелал. Откупились. Их право, а мое право сдать Вирону и аннулировать результаты дуэли. Я наверняка вылечу, но утащу за собой их всех. Если выживу…

Тэпп, продолжая улыбаться той безмятежной улыбкой, которая вызывала дрожь, влил в меня еще немного питья. Я догадалась, что это, как его здесь называли, «Фирменный три-коктейль», абсорбент, выручалочка для тех, кто переборщил с запрещенными веществами. Сознание прояснилось, но несомненная побочка, головная боль и мерзкая слабость, какое-то время будет со мной.

Садист, поставив кружку на тумбочку рядом с постелью, вновь сел рядом, уставился в лицо с пугающим интересом. Я, точно загипнотизированная, не отводила взгляда от светло-серых, почти бесцветных глаз, кожу словно бы пощипывало иголочками мороза, она покрылась мурашками.

— Знаешь, тебе удалось удивить меня. Я практически восхищен, — ласково заговорил Тэпп, заставив меня еще больше оцепенеть.

Он забрался на кровать, где я сидела, с ногами, задумчиво осматривал меня с пяток (туфли оказались у входной двери) до головы, задержался взглядом на заколотых на затылке волосах, на груди, на полусогнутых коленях, на босых стопах. Парень был одет в костюм для спаррингов, видимо, недавно вернулся из зала, рассеянно отмечала следы нагрузок: взлохмаченные темно-каштановые волосы, рдевший на щеках румянец, взмокшую грудь в вырезе майки.

— Я просмотрел запись игры. Ты хитро и хладнокровно расправилась с Деймосом и Волком, выбросила вон участницу команды, играючи облапошила даже меня. А вошла в вирт безоружной нулевкой. Скажи, ты удачлива или же гениальна?

Этот спокойный, рассудительный тон, пристальный, заинтересованный взгляд довели мое напряжение до максимума. Из-за нервов и непрестанного поиска выхода и путей спасения я онемела, могла лишь смотреть на старшекурсника точно на кобру, ожидая того самого смертоносного броска, надеясь вовремя отскочить в сторону.

— А до этого ты не дала мне закончить спор с Левием Бехли. Помнишь? Помнишь. И я тебя отлично запомнил, — кивнул, улыбнувшись, Тэпп, передвинулся ближе ко мне. — Как тебя зовут?

От него пахло островато-терпким черным перцем, сладковатым бергамотом, взрывным мускусом. Наверное, так пахла опасность, накаляя нервы, заставляя работать на пределе мышцы и мозг. Принуждая действовать и бежать. Ни того, ни другого не могла сейчас сделать, и оттого сохло в горле, безумно колотилось сердце, ускорялось дыхание.

— Ты что, боишься меня? Хороша только в вирте или в те моменты, когда уверена, что в обратку не прилетит? — беззлобно рассмеялся Тэпп, в его глазах светилось превосходство.

И оно сработало тем самым спусковым крючком. Ярость вытеснила лед адреналина, голос нашелся.

— С чего ты взял? — хрипловато, но громко спросила я, напряженно выпрямившись. — Не твое дело, как меня зовут. Странно вообще, что до сих пор не раскопал!

Садист деланно воздел руки к небу.

— Ну надо же, она почтила меня ответом, спасибо, боги, — дурачился он. А после, стерев улыбку, вернул мне пугающее внимание, не мигая, несколько мгновений всматривался в мое лицо. — Я раскопал о тебе достаточно, но хочу, чтобы ты сама назвала свое имя.