— Ты тень, что остаётся здесь, после перемещений сюда, на грань, и обратно, в мир живых? Или пришедшая из, райского мира грёз, душа, на помощь своему сыну? — вопросил, дёрнув плечом, а после покаянно склонил голову. Девушка, в возрасте семнадцати лет, успокоившись, приподняла пальцами его подбородок.

— Помоги им… — красиво, словно вода лилась, тихо пропела она. Людовик уже хотел узнать кому требуется помощь, но душа не дала спросить, накрыв рот своими изящными пальцами. — Тише, слушай меня. Обернись. Они… помоги им…

Обернувшись герцог увидел такие же подсвеченные, как и его мать, души. Человек двадцать их здесь было. От них отделился круглый, как шарик, мужчина и вразвалку подошёл к Людовику, встав в метре от него.

— Я староста третьей деревни. Пилипом звать. Помните, быть может, ваше благородие, два года назад меня обвинили в краже денег. На собственные нужды. Сказали, я забрал те, что вы отвели на отстройку домов после пожара. Ваше благородие, вы ещё суд тогда устроили. Ваша светлость, вы не подумайте, что я ропщу на свою судьбу. Вовсе нет. Мне хочется поинтересоваться. — сбивчиво твердил, словно чего-то боялся, и настороженно посматривал в лицо живому. Когда их взгляды встретились он вздрогнул и посмотрел в землю. — Тогда, на суде, вы даже слушать меня, ваше светлейшество, мои оправдания не стали и вынесли приговор. Отчего вы так со мной? Али я чем перед вами провинился, али под руку горячую попал? Вы вынесли приговор и попросили вернуть деньги в течении двух дней иначе наказание получу. А у меня таких денег отродясь не водилось! Всё что вы выдавали я и пальцем трогать не трогал. Говорил жене, она рассчитывала бюджет: кому сколько выдать; что — амбар, дом — из чего и где отстроить иль починить. Денюжки в сейфе лежали, а ночью пропали. Не знал я, в общем, откуда средствам взяться. Созвал народ на совещание, попросил вора объявиться иначе всех проверю. Дак меня лгуном обозвали и насмерть камнями закидали. Я всё понимаю, вы не подумайте… Но чем же я перед вами провинился? Отчего слушать меня отказались? Прошу вас, помогите мне обрести покой. В горе из камней, посреди деревни, лежит моё тело. Попросите похоронить его, ваша светлость, прошу вас!

Герцог сморщил лоб и задумчиво почесал подбородок.

— Тогда вышло недоразумение. Примите мои извинения. Я обязательно направлю кого-то исполнить вашу волю.

Внезапно в толпе кто-то, по зверинному, зарычал и оттеснил Пилипа, занимая его место.

— Все вы, Норрейны, лгуны! Мерзкие обманщики! — сильно артикулируя кричал он. Изо рта вылетали слюни. — Циники! Дьяволы! Существа из бездны! Отец ваш, во тьме бы ему сгинуть, до самоубийства меня довёл! Он мной манипулировал! Моей маленькой дочкой! Жену с Джинной подальше от вас, наглецов Норрейнов, отправил, а сам в верёвку залез, лишь бы больше не слушать его условия и…

— Всегда есть выход. В своей смерти вы вольны винить себя. И только себя. — холодно отрезал Людовик, а услышав ещё обвинения в адрес отца и всего своего рода громко проговорил: — Своих родителей я оскорблять не позволю! За них я тебя не пощажу! Убью твою душу во второй раз! Не дам насладиться загробной жизнью. Ты переродишься… был крестьянином? Так станешь бароном — Мунспринги как раз ребёнка ожидают — жизнь весёлую я тебе устрою. Обещаю.

Наблюдающая за всем этим девушка, первая показавшаяся на глаза Людовику, в безмолвном крике раскрыла рот и прикрывала его ладошками. В глазах застыла боль. Неожиданно, к плюющемуся ядом, подошла старая колдунья. Положила на плечо руку и что-то тихо шепнула на ухо и тот мигом растворился в воздухе.

— Помнишь меня? — обратилась к живому. — Ты в молодости, когда я была на смертном одре, приходил узнать пророчество касаемое мага, что будет жить в доме Норрейнов и вынужден спасти наш мир. Спрашивал: говориться в предсказании о тебе, брате, Себастьяне или о Лидии. Если бы я тогда знала каким путём ты попал в мой дом, когда никого не пускали: вовек бы ничего не сказала! Теперь тебе нужно жениться на моей воспитаннице! Или мужа найди, который возьмёт её… такую. Нам, ведьмам, и так сложно замуж выйти, а ей теперь и подавно. Отрезаны пути.

— Я помню помощь с пророчеством и в долгу перед вами. Найду того, кто исполнит вашу просьбу.

Колдунья отошла обратно в толпу, которая зашевелилась, пропуская к нему кого-то из задних рядов.

— Достаточно! Теперь тебе нужно двигаться дальше! — Золотоволосая встала перед сыном и указала рукой на его грудь, где горел тусклый свет. — Время на исходе! Ты поможешь тем, кто напомнил сейчас о себе, тем, в чьих жизнях принял большое участие и отнюдь не светлое. Теперь беги, пока Иссиль не стала вытягивать из тебя жизненные силы! — в глазах девушки плескалась тревожность.

— Постой! — услышал Людовик, который уже зашагал дальше, знакомый голос и застыл, как вкопанный. Медленно обернувшись увидел молодого мужчину. При жизни тот был намного старше, чем сейчас, но такую внешность выбрал для появления на грани. Он, так же, как и его жена, не стал оставлять свою взрослую внешность.

— Отец? — сложно было сказать, какие чувства были вложены в вопрос. Их было настолько много, что распознать каждую было трудно. Но отчётливо выделялся страх, неверие в происходящее и радость от долгожданной встречи. Сейчас мужчина, который не разрешал себе показывать эмоции, по-детски подбежал к подошедшему и обнял. — Ты не… — начал был младший герцог, но его перебили, поняв будущий вопрос с полуслова:

— Не сержусь ли я на то, что так позорно закончил жизнь? От какой-то отравы? Что именно ты хочешь услышать? Осуждаю я тебя или нет? Мне жаль, что наследник поступил со мной таким образом. Отказался посоветоваться, попросить помощи. Тем не менее я тоже виноват: спутав твои планы. Я знал на что шёл и расплата не заставила себя ждать. Запомни, за всё приходится платить! За всё самое ценное и важное — кусочками души! Взвешивай свои решения, не будь импульсивен, расплата ведь и за тобой придёт. В любом случае во мне ты всегда найдешь поддержку, не важно какое решение примешь для достижения цели, но мне бы хотелось, чтобы твои способы были более гуманны.