Она не похожа на других. Не стреляет глазками.

Никому.

Только с Кругом была улыбчивой и приветливой, а на остальных не обращала внимания.

Сам виноват. Настроил против себя вечными стебами и унижениями. Нытик так и пищал на затворках камеры, в которую я его усердно запирал.

Чтоб тебя, а!

— Данияр, может завтра навестим Лерочку? — Подает голос Валентина, когда я поднимаю полную коробку, чтобы отнести ее к себе в комнату.

Столбенею, не зная, что ответить. Уже давно не навещал мать, и была причина.

Каждый раз после этого накрывает и ее, и меня.

Сильно.

Но это не отменяет желания увидеться и поговорить.

— Может, — произношу размыто, потому что для посещения того учреждения мне нужна моральная подготовка, — я позже скажу точно.

Валентина кивает, а я ухожу к себе. Разбирать вещи придется потом, поэтому ставлю их в свободный угол и возвращаюсь за очередной коробкой. Механические действия помогают отвлечься от мыслей об Ангелике, но ровно до той поры, пока я не падаю на кровать в Алискиной комнате.

Сразу вспоминаю губы и глаза, а ее дрожь…

— Данияр? — Валентина тихо зовет меня, прогоняя наваждение, в котором я погряз после поцелуя.

Присаживаюсь и киваю. Она права. Маму нужно навестить, но внутри тут же всплывает картинка с ванной и кровавой водой.

— Завтра съездим. Только отцу ни слова, а то опять начнет читать морали, или еще что хуже. — Говорю ей и снова падаю на постель.

— Тебе нужно поесть, Данияр. Я принесу. — Заботливо произносит женщина, и я остаюсь один в комнате, которая стала пустой без вещей Алиски, словно ее и не было никогда.

От этой мысли кулаки автоматически сжимаются.

Другой ребенок.

Он не виноват, что наш отец хуже глыбы льда. Порой мне казалось, что там и души нет, только расчет и жесткость. Больше ничего.

Чтобы хоть как-то спустить пар, бью кулаком по матрасу и слышу странный звук.

Бью еще раз и прислушиваюсь.

Это не пружины.

Еще один удар, и слышу хруст. Очень интересно.

Поднимаюсь и заглядываю под кровать, где вижу выступ.

Приходится приложить усилия, чтобы добраться до цели и посмотреть, что там спрятано. Достаю небольшой плоский сундучок с замком. У Алиски были секреты? Что там?

Наркота?

Твою мать!

Выбираюсь и пытаюсь открыть находку, но железо не поддается. Где она вообще отрыла такой допотопный сундук?

Надо взломать и проверить содержимое. Ищу глазами хоть что-то подходящее для вскрытия и останавливаюсь на ножницах.

— Прости, сестричка, но мне надо знать, что у тебя там спрятано, и почему я об этом не знаю. — Говорю сам себе и запихиваю ножницы между замком и крышкой.

— Данияр? — Внезапное появление Валентины на пороге комнаты приводит к тому, что я дергаюсь, и ножницы срываются, вонзаясь острием прямо в левую ладонь.

— Твою мать! — Подскакиваю и сжимаю кулак, на что женщина охает и тут же подлетает ко мне с виноватым выражением лица.

— Прости, Данияр, я не хотела… — Начинает, но я отмахиваюсь, ведь эта царапина ничто по сравнению с проблемами, которые есть в жизни.

— Все нормально.

— У тебя кровь хлещет. Надо обработать и перевязать. — Тянет руки ко мне, но я беру сундучок и иду к себе в комнату.

— Я сам, не беспокойся. — Бросаю уже в коридоре, только Валентина идет за мной.

— Я тебе поесть принесла.

— Хорошо. Спасибо. — Поворачиваюсь и вижу, как она переминается с ноги на ногу, посматривая на окровавленную руку. — Я сам перевяжу и все съем. Спасибо, Валентина. — Улыбаюсь, чтобы женщина отмерла и не винила себя. — Завтра часиков в десять рванем.

Ухожу к себе, где кидаю находку в коробку, решая разобраться с ней потом, и направляюсь в ванную, чтобы смыть кровь. Чувствую смертельную усталость, но приходится привести ладонь в порядок и переодеться.

Маньяк в голове орет и требует встречи с Цветковой. Не знаю, что я ей скажу, и как она себя поведет, только жую на автомате и вскоре выдвигаюсь к ее работе. Жду, без отрыва глядя на дверь, но Ангела нет. Это наводит на разные мысли, и я бреду к зданию. Знакомый охранник без промедлений говорит о том, что Цветковой сегодня не будет. Начальство решило повеселиться.

Приходиться свалить от фитнес-центра со странным чувством неудовлетворенности и облома. Сам не понимаю, как оказываюсь напротив подъезда Цветковой, и смотрю на окна. Горит свет и пару раз там мелькает знакомая фигура. Пишу сообщение и жду ответа, а потом осознаю, что я придурок. Ничего умнее написать не мог, только идиотское Не могу забыть твои губы.