Шрифт:
Да ну нахер! Это ещё что?!
Отчаянно зарычав, Керс вцепился пальцами в руку разбойника, снова попытался высвободиться. Горло сдавило так, что перед глазами заплясали цветные круги.
— Спокойно, малец, — оскалил зубы здоровяк. — Для твоего же блага стараемся.
Игла впилась в плечо, по мышцам разлилось раскалённым металлом, и хватка тут же пропала. Керс захрипел, жадно глотая воздух через маску. Плечо ныло от инъекции, ноги подкашивались, дрожа от напряжения.
— Тоже мне малец! — фыркнули за спиной. — Да он похуже прыща на заднице.
— Помоги лучше с конями, — бросил здоровяк. — Всё равно далеко не убежит.
Грабители направились к упряжи, быстро забыв про Керса. Медленно, держась за стенку, он двинулся к двери кареты. С каждым шагом ноги всё больше заплетались, путались в цепи. Номен продолжал вжиматься в сиденье, выпучив глаза и мелко дрожа.
— Уходите… — язык едва слушался.
«Чёрт, что за дрянь мне вкололи?»
Номен пролепетал что-то нечленораздельное и замотал головой. «Месмерит тебя подери, беги, пока тебе глотку не перерезали!»
Керс хотел сказать что-то ещё, но в голове расползся такой туман, что едва свой номер мог вспомнить. Веки налились свинцом, губы онемели, тело сковала давящая слабость, и он, цепляясь за дверь, медленно сполз на землю, до последнего стараясь удержать сознание.
— Смотри, почти готов, — послышалось сквозь шум в ушах.
«Почти готов… А может, не всё так плохо? Разве я не этого хотел? Конечно, Госпожа не придёт, но я уж как-то сам доберусь до Земель… или куда там…»
Шум нарастал, сознание гасло, как еле тлеющий уголёк, и Керс, уже не в силах сопротивляться, провалился в глухую черноту.
Глава 17
Коррупция в любом её проявлении карается немедленной дисквалификацией и лишением имущества не только виновного, но и всех членов его семьи с пожизненным запретом на службу в каких-либо государственных структурах и общественных организациях.
Заветы потомкам, 09.041
Ровена изо всех сил старалась сосредоточиться на словах, то и дело сливающихся на страницах в сплошную бессмыслицу. Последняя беседа с Максианом никак не давала покоя.
Захлопнув книгу, она с ненавистью смахнула её со стола, будто та была виновна во всех невзгодах.
— Подлец! Ненавижу тебя!
Максиан — единственный, кому она доверяла, а он отвернулся от неё. И отвернулся именно тогда, когда она больше всего в нём нуждалась.
«Ценный же урок ты мне преподал, господин принцепс! — Ровена горько усмехнулась. — И как же мне отблагодарить тебя за это?»
Неудивительно, что он остался при дворе даже после смерти папы. Двуличный мерзавец! А как умело морочил ей голову, дочерью называл, а потом, весь такой «заботливый», всадил нож в спину! Нужно было тогда заставить его всё рассказать. Даже намёк, как связаться с Севиром, облегчил бы поиски.
С другой стороны, все эти годы Максиан хранил её тайну, как собственную, и перешагни она ту непростительную грань, обзавелась бы опасным врагом. Ну уж нет, для неё это непозволительная роскошь, особенно сейчас, когда так уязвима. Он слишком много знает и может воспользоваться этим знанием против неё в любую минуту. С ним нужно быть предельно осторожной.
Никому нельзя верить, второго предательства ей уже не вынести. Даже с казалось бы верной помощницей теперь придётся держать ухо востро. Сегодня легата надёжная и преданная соратница, а завтра — как знать, какой демон полезет из неё наружу!
В этом мире за беспечность можно жестоко поплатиться. Хватило и Максиана, чтобы это понять. Нет уж, больше такое не повторится! Та маленькая наивная принцесса умерла ещё в тот вечер, вместе с отказом принцепса, а новая Ровена не успокоится, пока каждая мразь, причастная к смерти отца, не будет справедливо наказана.
Ровена глубоко вдохнула, стараясь сдержать вырывающийся гнев. Так и тянуло разнести вдребезги всё, что попадётся под руку.
«Успокойся. Ты должна научиться владеть собой, сдерживать эмоции».
Ну почему же рядом нет хоть кого-то, кому она могла бы всецело довериться! Кого-то любящего и преданного, того, кто смог бы защитить, уберечь от всей этой грязи, заслонить собой от опасности. Как тот скорпион… Как же отчаянно он вступился за свою напарницу, хотя мог легко погибнуть! Сколько было крови! Такую самоотверженность ей доводилось встречать только на страницах старинных романов.
Это так странно… После того момента он уже не казался ей таким жутким и отталкивающим, как поначалу. Есть в этом осквернённом что-то особенное, притягательное. Нужно обязательно расспросить о нём Восемьдесят Третью.