Шрифт:
На какое-то время Севир застыл, видимо, обдумывая услышанное, а потом вдруг расхохотался:
— Ну Седой, ну старый хрыч! Кажется, не прогадали мы с тобой. Проверить, конечно, не помешает, но вдруг сработает. Слушай, малец, а можешь этот свой дым здесь изготовить?
— Ну, если достанешь что нужно, — Керс почесал затылок. Если правильно понял, дым якобы избавляет от ломки после антидота. Только неясно, для чего вообще нужно от него отказываться. — А чем тебе антидот не угодил? Он же от деструкции помогает.
— Мозги он прочищать помогает, — сплюнул командир Пера. — Ни хрена это не лекарство, друг. Травят нас, чтобы смирно сидели и не рыпались.
— В смысле «мозги прочищать»? Это как?
— Позже, малец, — отмахнулся Севир. — Пойдём, с остальными познакомлю.
Зудело желание узнать об антидоте, но ещё больше зудело выбраться из этой провонявшей затхлой сыростью пещеры. Глоток морозного воздуха казался крепче синего дыма, и Керса даже слегка повело. Но самое невероятное ждало его за скалой: ребристая гладь чёрного простора тянулась до самого горизонта, отражая в себе тяжёлое зимнее небо. И ни конца, ни края — одна сплошная бесконечность.
— Море… — восхищённо прошептал он.
От резкого порыва ветра Керс непроизвольно поёжился, зубы мелко застучали, изо рта вырвался густой пар.
— Что, пробирает? — ухмыльнулся Севир. — Не боись, подыщем тебе что-нибудь потеплее. Кстати, держи. Возвращаю в целости и сохранности.
Керс покрутил в руках свою зажигалку. Видать, вещица и впрямь приносит удачу, по крайней мере в последнее время.
— Всё хотел спросить, что это за прозвище такое — Керс?
— Керосин. Старая история.
— Расскажешь как-нибудь.
Отряд Севира, который тот назвал «мобильным» — на вопрос, что это значит, командир только многозначительно хмыкнул — состоял из дюжины осквернённых, среди которых всего трое были скорпионами.
Несколько просторных палаток, прячущихся от ветра за скалой — вот и весь лагерь пресловутого Пера. Керс готовился увидеть что-то вроде терсентума, пусть и меньших размеров, но никак не обычных кочевников, готовых сорваться с места в любую минуту.
Как выяснилось позже, первое впечатление оказалось почти верным: долго на одном месте сопротивленцы не задерживались. Здесь же у них было что-то вроде изолятора для передержки новеньких во время ломки. А в основном они держались западнее Регнума, поближе к Пустошам.
Севир дал время пообвыкнуться, приставив к Керсу ординария, чтобы тот помог освоиться и научил держаться в седле.
Бродяга оказался своим в доску, даром что старше лет на пять. Невысокий, крепкий, с короткими всклокоченными волосами, горбатым носом и колючим взглядом. Как и положено ординариям, над бровью он носил труднопроизносимое клеймо, «LO11366», которое означало, что рос в Первом Опертамском Терсентуме.
Позже выяснилось, что именно он чуть не придушил его в тот день. И видимо, чтобы избавиться от угрызений совести, терпеливо отвечал на сотни вопросов, которыми Керс его непрестанно засыпал.
От Бродяги он и узнал, что Стальное Перо изначально создано для освобождения осквернённых, но позже, столкнувшись с серьёзной проблемой адаптации собратьев к новой жизни, Севир переключился на менее амбициозные цели и стал помогать тем, кто по-настоящему в этом нуждался. А такие действительно были.
Благодаря Перу семьи, не желающие отдавать своих детей Легиону, находили спасение в основанном Севиром поселении, спрятанном где-то на севере. Оказалось, что и среди свободных находились те, кому претило само существование рабства, и они посильно содействовали уже окрепшему сопротивлению, выискивая и предлагая помощь тем, кто готов был бороться за жизни своих осквернённых чад.
Позже от этой идеи пришлось отказаться, когда чуть не нарвались на облаву полиции. Но нет худа без добра, и вскоре Перу повезло обзавестись своими людьми и среди полицейских, у которых тоже порой рождались дети под несчастливой звездой.
За несколько лет из горстки смельчаков сопротивление выросло в неплохо организованную структуру. Но принимали они к себе не всякого, долго присматривались, проверяли на вшивость. И не зря. Подозрительность Севира не раз спасала Перо от верной гибели.
С открытым ртом Керс слушал рассказы Бродяги о том, как они изучают каждую семью, обратившуюся за помощью, как прячут их в подвалах Регнума до прибытия проводников и как те рыдают от счастья, впервые ступив на земли Исайлума.
Восхищение — всего лишь слабое описание тех чувств, которые испытывал Керс в такие минуты: гордость, безграничную благодарность, уважение и восторг от того, что теперь и он может стать частью чего-то поистине важного. О большем он и мечтать не смел.
— Видел бы ты Исайлум! — восклицал Бродяга. — Этими вот руками я вбил первое бревно в частокол! Тогда и пяти домов не было. Так, пара срубов да юрты вроде уруттанских. И всего две семьи, представляешь! Они, кстати, и до сих пор там. Старожилы, так сказать.