Нет, Рамон звериным чутьем чуял, дело было в ином.

Он снова взял её и опять позвал врача, как только вышел, но уже знал: стоило выяснить цену этой девки.

Настоящую, а не ту, что заплатил её семье.

Поскольку случилось то, чего боялся: прочие перестали вызывать интерес.

Многие писались от страха, едва видели его людей. Другие держались дольше, но ни одна ни шла ни в какое сравнение с Александрой.

Тех, кого не ломали пытки, побеждали забота и участие.

Рамон распорядился подавать Александре лучшую еду, специально выписал повара.

Он решил временно отринуть некоторые принципы. Больше не ломал похищенных девок, хотя все внутри клокотало, а учился постигать на них тайны женского удовольствия. Потом, правда, немного портил их красоту, чтобы никто не заподозрил, будто Рамон Саторо размяк.

К третьей встрече он был готов. Намеренно не взял ни одной лживой шлюхи. Его женщинам было по-настоящему хорошо... пока не топил и не хлестал.

Александра о том не знала, а он не собирался признавать, что уже дышать без неё не мог и все свои действия оценивал, внутренне спрашивая, как отнесется к ним пленная гордячка.

Видимо двух раз ему было мало, чтобы страсть к непокорной девке утихла.

Голубые глаза мучили, жгли, стреляли прямо в голову.

Все же опасаясь, что девка начнёт сопротивляться, и он не сможет быть милым, Рамон обездвижил её.

Растянул на кровати, пристегнув наручниками, хотя пришлось повозиться. Уложил удобно, любая боль сорвала бы его планы.

Думал о ней, хотя все внутри вопило перевернуть, ворваться, смять или даже не переворачивать.

Его накрывало и штырило от этой девки, как ни от кого.

А она... Она осталась холодной, разбивая все его достижения с другими.

Проклятая... Ненавистная...

Неужели любила кого-то? Рамон мечтал расправиться с ним лично и жутко, методично вколачиваясь в тело Александры.

Он сделал всё, чтобы ей не было больно, но паршивка не желала сдаваться.

А убить её уже не мог. Не хотел. Вышло бы, что девка обыграла его.

Люди перешептывались, что Рамон Саторо начал сдавать, раз поселил девку у себя так надолго. Самые трепливые замолчали навсегда.

Никого она не любила, во всяком случае, ни с кем не гуляла никогда, и это ещё сильнее раззадорило Рамона.

В четвертую встречу он сказал:

– Я подарю тебе любой подарок, какой захочешь. И ничего взамен.

Ожидал, опять напомнит о проклятье, разозлит, потому что сам он уже чувствовал себя связанным этой девкой, а она вдруг ответила:

– Своди меня на море. Только ты и я.

Он недоверчиво сощурился, но кивнул.

Неужели сразу стоило начать с подарка?

Зачем ей было море? Поверила, что влюбился, вот и ...?

Рамон боялся, что она поддастся. Обовьет его шею, прижмется трепетными бедрами, и тогда борьба потеряет вкус. Или, что куда хуже, не потеряет.

Вдруг он почувствует себя счастливым, «разморозив» эту девку? Вдруг она не наскучит, такая восхитительно стойкая? Впитай её сын - его сын - такой характер, ему смело можно будет передать дело.

Рамон готовил себе пути к отступлению. Криминал - это недолго и ненадёжно. Другой бизнес, а ещё лучше политика...

Александра не захотела приласкать его губами. Все же не продалась за обещание моря.

Потому он ласкал сам, отчаянно надеясь и так же отчаянно боясь услышать стон наслаждения. Но тело не предавало её, значит, он оставался противен и готов был сломать её шею так же яростно, как любить часами.

Он покинул Александру злой и приказал людям больше не похищать девок.

Углубился в дела, которых всегда было навалом.

Через несколько дней и пару важнейших деловых встреч решил отвести Александру на море, благо, на нем и жили.

Вдруг девчонка любила море, а он держал её в доме да выпускал гулять во внутренний двор, где даже фонтана не было.

А если был бы, он приказал бы вырубить, чтобы девушка не утопилась.

Время пролетело мгновенно.

Рамон не мог позволить себе гулять по городу или купаться у всех на виду. Не та была репутация.

Потому ближе к вечеру взял пару людей для охраны, пристегнул Александру к себе наручником и втащил на заднее сидение машины.

Она выбрала белое платье по колено и простое бельё.

Рамон предпочёл бы держать девушку голой, но оставил заманчивую идею ещё когда решил покорить Александру лаской.