Шрифт:
Совершенно не представляя, что ей сказать, Рамон бросился в погоню, а обогнав, выскочил перед ней, и незнакомка упала прямо на него.
Она, точно она!
Что он там себе отшиб, ох, дьявол, больно как, роли не играло.
Александра барахталась в его руках, пытаясь встать - вот что имело значение:
– Я... Ты... Прости... Ты зачем вылетел и сбил меня с ног?!
– кажется, она тоже не представляла как себя вести.
А он вглядывался в её черты, запоминая до боли - вдруг турнёт - и понимал, что не отпустит. Не сможет. Только не станет уже запирать в доме даже в будущем, а как-то уговорит встречаться.
Тихо спросил.
– Ты меня помнишь?
Она прекратила дергаться.
– Да... То есть нет, но я видела сон... Про нас.
Рамон прошептал.
– Всего того не будет, клянусь.
А она так же тихо ответила.
– Хорошо. Кажется, морской царь смилостивился...
Рамон помог Александре - её действительно звали Александрой, только моложе была всего на три года, подняться.
Они шли рядом, беседуя, и с удивлением поняли, что спустя полчаса прогулки страшный сон, о котором обоим было неприятно думать, стерся у обоих из памяти.
Со снами так и бывало, потому они нисколько не расстроились, но в будущем решили пожениться.
И поженились, и никогда не сомневались в выборе друг друга.
А когда Александра забеременела, Рамон почему-то был уверен, что родится сын. Жена подтрунивала над ним, но смеялась до первого ультразвукового исследования.
А потом родился ещё мальчик. И ещё один. И красавица-дочка.
Бандитом Рамон не стал, но власть и деньги в самом деле любил, а ещё верил в удачу. Потому он и сейчас процветает.
Грешник и Ты
Проклинай меня. Убивай. Мучай. Режь. Преследуй меня со всей страстью. Распни, называй миллиардом обидных слов.
Я все вынесу, все стерплю.
Только не проси отпустить, я не смогу уже. Никогда.
Знаешь, я ведь пропал, едва Тебя увидел. Прямо как в дурацких мультиках, когда по экрану рассыпаются лепестки сакуры, а под ними стоит она... И ветер колышет её легкое пышное платье.
Для меня с того дня осталась лишь одна «она» - Ты.
Я не святой, нет, хотя ради Тебя хотелось бы им стать. Я безмерно грешен.
Я нарушил сами законы бытия ради Тебя. Прости... Или не прощай, но выслушай.
В мультфильмах героиню показывают, начиная с её идеальных ножек. Но я не смотрел на ножки, их оценил потом. Я смотрел на Твою дерзкую грудь, обтянутую тонкой тканью.
Горячую, чувствительную грудь, которая свела с ума сразу же. Я смотрел на манящие изгибы Твоих бедер, и меня сладко преступно вело.
Заполнить Тебя собой, взять, сделать частью своего мира. Подарить ярчайшие звезды небес...
Я стал одержимым. Хотел брать, ощущая мягкость Твоей кожи, бесстыдную упругость мышц, тяжелую нежность волос.
Я жаждал вдыхать их аромат, дышать Твоей кожей, потому что ни один аромат мира не сравнится с Твоим запахом. Какая же Ты вкусная, девочка моя!
Я мечтал трогать Тебя всюду, делать так приятно, чтобы Ты забылась в сладких всхлипах и стонах. Моя, только моя, какая же страстная, жаркая...
А Ты ни о чем не подозревала. Не представляла, что одержимый Тобой мужчина уже принял жесткое решение.
Помнишь тот день и жёлтые пушистые одуванчики? Ты обожала теплые деньки, когда они появлялись, и всегда фотографировала их на телефон. Волосы щекотали Твои щеки, пряди закрывали глаза, мешали Тебе, и тогда я стал ветром.
Ты улыбнулась, подставляя лицо, а я умер от счастья, потому что одна Твоя мягкая улыбка стала лучшей наградой за всю мою бесконечную жизнь.
Знаешь, как нежность может убивать? Меня разрывало от нежности, когда я видел Твои ладони, такие маленькие и трудолюбивые.
Ты очень много работала: то что-то подписывала, то рисовала узоры на листках, то печатала на клавиатуре. А я умилялся, как грациозно Твои пальчики порхали над клавишами.
Ты готовила еду, а я таял от восторга, глядя на плавные движения. Пусть Тебе казалось, что Ты не умела готовить, это было неправдой. Я до сих пор помню запах Того Супа. Пряный аромат специй и лавровый лист. Ты обожала укроп, смешно сказать, укроп, и посыпала им салаты. С тех пор укроп полюбил и я.
А эти Твои кружки для чая с щенками. Ты любила пузатые и большие, и помнишь, Тебе казалось странным, почему они постоянно попадались на глаза одна другой симпатичнее? Не спрашивай, как у Тебя появлялась идея пойти в именно в те магазины, где они продавались. Почему на витрине стояли именно они.
Ты повязывала шарф фирменным узлом и шла гулять, а я балдел от того, как шикарно Ты выглядела. В любом шарфе, любой куртке, любых туфлях, обнимавших Твои восхитительные ножки.
Девочка моя, Ты любила подводить глаза чёрной тушью, а мне хотелось целовать их, даже если краска отпечаталась бы на губах.