Ответ на этот вопрос меня не порадовал. Едва мы зашли в заведение, о котором говорила девушка, я понял, что не то, что есть, а просто находиться тут не хочу. Вы бывали в дешевых столовых, где-нибудь на трассе Москва — Санкт-Петербург? Не на платной трассе, а на самой обычной, бюджетной? Я, как это ни прискорбно, бывал. Ужасные места, пропахшие застарелыми остатками пищи, и сомнительные по части соблюдения санитарных норм. Но это трасса, чего вы хотите?

Но сейчас у нас есть возможность выбирать, и Мила выбрала… это. Оглядев переполненный зал на втором этаже, которому владельцы заведения безуспешно пытались придать презентабельный вид, и зону самообслуживания, тускло сияющую алюминиевыми деталями, я вздохнул. И это — местная достопримечательность?

— Не будь снобом! — снова повторяет девушка, заметив выражение моего лица.

Ладно, только ради Милы…

Как ни странно, ее окружающая обстановка совсем не смущала, она с энтузиазмом выбирала блюда и зал оглядывала вполне благожелательно. Вот уж не подумал бы — у Милы обостренное чувство прекрасного, я это знаю. С другой стороны, ей, как будущему врачу, стоит выработать низкий порог чувствительности, чтобы быть готовой к ужасам российских больниц.

— Что-нибудь еще? — спрашивает Мила, делая заказ.

— Нет, спасибо, бери то же, что и себе! — отвечаю я, тщетно пытаясь скрыть отвращение.

Мила возвела глаза к потолку. Оплатив счет карточкой, она передала мне поднос, и мы принялись искать свободные места. Удача нам улыбнулась — мы нашли свободный столик возле окна. Даже относительно чистый. Очень относительно.

Но еда оказалась вполне приличной.

— Ну как? — спрашивает Мила с торжествующей улыбкой.

Вкусно, но недостаточно вкусно для того, чтобы оправдать кошмарные неудобства и убогость интерьера.

— Очень ничего, — сдержанно отвечаю я.

Мне на ум пришло странное сравнение. Я предлагаю Миле вкуснейшие деликатесы со всего света, а она все равно предпочитает есть пирожки, запивая их куриным бульоном, со своим одноклассником. Да, видно я совсем умом тронулся, раз даже тут умудрился найти аналогию с этой ее влюбленностью. Но ее невзыскательность, и вправду, тревожный симптом.

— М-м-м, Андрей, а почему способности сирен пробуждаются в восемнадцать? — прерывает Мила мои размышления.

— Трудно сказать, наверное, так пожелала ведьма, заколдовавшая нашего далекого предка.

— Ого, то есть ведьмы могут какие угодно способности людям подарить? — с восторгом спрашивает девушка.

— Вообще-то нет, — отвечаю я с усмешкой, — иначе и простых людей в мире бы не осталось, одни сверхъестественные существа. Если обычному человеку «подарить» способности, девять из десяти, он этого не переживет. А тот, кто все-таки выживет, совсем не обязательно будет способен передать их детям. Наложить проклятие для колдуна — куда более простое дело, чем преподнести дар.

— А откуда ты все это знаешь? — удивляется Мила.

— У меня много знакомых ведьм.

Если речь заходит о самых сильных ведьмах, мои мысли сразу обращаются к Велии. Она могла бы создать новое существо, мы говорили с ней об этом. По ее словам, ведьма пробуждает в человеке энергию, перестраивает его ДНК силой сознания самого человека. Но здесь есть два основных момента.

Первый, нужно точно знать, чего ты хочешь добиться. И тут, как говорила Велия, не обойтись без хорошего воображения и творческого подхода к делу. Ведьма, создавшая сирен, действовала с точки зрения определенной логики — пыталась создать существо, способное влиять на чужие биополя. И так с любым другим созданием, в конечном счете, ведьмы обладают почти всеми известными сверхспособностями, пусть и не в совершенстве.

Второй момент — как вы могли догадаться, ведьма должна быть готова к человеческим жертвам. И если для древних жрецов, преисполненных ощущением собственной значимости, это не было проблемой, то Велия, конечно, на такое не способна.

— У нас такое сильное и яркое биополе, но почему при этом в нас не влюбляются все поголовно? Почему некоторые люди могут этому сопротивляться? — Мила задает вопрос совсем из другой области, ни с того ни с сего.

Опасный вопрос. Почему одноклассник так и не полюбил ее по-настоящему? Может потому, что она не дала ему такой возможности? Я не дал. Даже людям нужно с нами какое-то время пообщаться, чтобы окончательно влюбиться.

Впрочем, времени ему могло хватить…

— Ну, поля некоторых людей почти не способны подстраиваться под другие, — осторожно говорю я, — такие люди либо никогда не влюбляются, либо находят свою одну-единственную любовь, если повезет. А некоторые люди не чувствительны к резонансу, в который входят ауры.

А вот это уже совсем другой разговор. Я старался не думать об этом, не хотел зря надеяться, но… что, если Мила не чувствительна к резонансу? Что, если мы с ней и правда, идеальная пара, просто ей нужно было время на осознание этого? Тогда ее полю не нужно было перестраиваться.