— Мне как-то не верится. Это же нужно дойти до определенной ступени безнравственности, чтобы начать заниматься чем-то подобным.

— Что, ты до сих пор удивляешься, когда люди поступают безнравственно? — насмешливо спросил я.

— Нет… Да… Да ну тебя! — засмеялась Мила. — А ты почему не удивляешься? — она посмотрела на меня, прищурив глаза.

— Потому, что я не вчера родился, Мила, — сладким голосом ответил я.

Девушка притворно надулась. Я знаю о ее комплексах, связанных с возрастом — как будто она не само совершенство, такая, какая есть! Это все очень забавно, и мне доставляет удовольствие время от времени дразнить ее. Смешная юная Мила!

Конечно же, я захотел исполнить ее мечту, ради этого я поехал бы куда угодно. И вот мы отправились в Италию, здесь-то и обнаружилась наша с ней единственная… можно сказать, несовместимость. Вы знаете, я плохо переношу скуку, а ее манеру ходить по музеям и выставкам не выдержал бы ни один нормальный, среднестатистический человек, не говоря уже обо мне.

Для начала Мила вываливает на меня вагон какой-нибудь информации, иногда интересной, не спорю, а иногда не очень. Потом мы приходим в музей или церковь, любоваться работами «тех самых» художников или скульпторов, и вот тут начинается самый кошмар! Мила останавливается рядом с картиной или статуей, обходит ее со всех сторон, замирает задумчиво минут на десять, залезает в интернет в поисках дополнительной информации, а потом переходит к следующей, и к этому моменту я уже готов от скуки лезть на стену, а ведь это еще только самое начало! И так происходит каждый раз, любой поход в музей превращается для меня в пытку, а их в Италии много.

Но всему есть предел, и даже Мила это понимает. Недавно во Флоренции мы посетили церковь, о которой она прожужжала мне все уши: и знаменитости там похоронены, и скульптуры там супер известные, и на стенах фрески того самого художника, с которого началось Итальянское Возрождение. В общем, избежать похода в эту церковь я никак не мог.

Я обошел ее всю минут за двадцать, видел те фрески, статуи и могилы — все это и правда поражает воображение. Но Миле двадцати минут, конечно, не хватило, так что я отошел в сторону и присел на скамью. Подождал какое-то время, полюбовался переплетами готических витражей, послушал церковную музыку, эхом отражавшуюся от высоких сводов, но, заскучав, в конце концов, заснул.

Разбудила меня смущенная Мила. Через три часа. Три часа! Господи, что можно было делать столько времени в этой церкви, какой бы знаменитой она ни была? Но нет худа без добра, с той поры Мила прекратила мучить меня, мы по-прежнему ходим по всяким историческим местам и музеям, но теперь она придерживается моего ритма и нигде надолго не задерживается. А что еще лучше — теперь девушка делится со мной только самыми интересными фактами, не вдаваясь в занудные подробности, и я ей за это очень благодарен.

Все так, в конце концов, мы пришли к компромиссу, и это просто замечательно, но… сложности, о которых я упоминал, заключаются совсем в другом.

Все началось месяц назад, мы тогда только прилетели в Рим, и я был счастлив, как безумный. Желая порадовать Милу, я купил ей пару бриллиантовых сережек, цветы и шампанское — как и положено истинной женщине, она просто обожает драгоценности да и все остальное тоже.

Так вот, вернувшись в отель, я незаметно и беззвучно вошел в комнату, решив сделать ей сюрприз. Но сюрприз поджидал меня самого — девушка в волнении сидела на кровати, перед ней лежал телефон. Время от времени она протягивала руку, словно собиралась кому-то позвонить, но не решалась. Меня что-то насторожило и в ее волнении, и в тревожных беспокойных движениях, но, не придав всему этому значения, я окликнул ее:

— Мила!

Вздрогнув, девушка подняла на меня глаза, и в первую секунду на ее лице отразилось чувство вины, но уже в следующую оно стало безмятежным. Убрав телефон, Мила начала восторженно радоваться подаркам.

Я боялся поверить своему подозрению, но так же надеялся себя успокоить. Дождавшись, пока она уйдет в ванную, я забрался в ее телефон, точно какой-то ревнивый студент. Мне повезло, он не был запаролен, несмотря на то, что в ее телефоне есть функция чтения отпечатков пальцев. Просмотрев список ее контактов, я нашел то, что искал — телефонный номер с подписью «Антон».

Звонков с него было немного и почти все они были датированы первыми числами мая — мы с Милой тогда еще только познакомились. Но один из них… Увидев его, сопоставив даты, я покрылся холодным потом — она звонила ему из Казани. Господи… У меня закружилась голова.

Я постарался успокоиться, сказал себе, что о чем бы они ни говорили, это ничего не изменило, но все равно… я не мог перестать думать об этом. И это ее волнение, когда она хотела кому-то позвонить, но не решалась! Ясно как день — она не разлюбила его, несмотря на заклятие, она все еще думает о нем, и все еще надеется на что-то частью своего сердца.

Мой покой был безвозвратно нарушен.

Я начал регулярно проверять списки ее звонков — она больше ему не звонила. Но все равно, какой бы любящей, счастливой, беззаботной она не казалась, я больше ей не доверял. Как и до наложения заклятия, мое сердце точит ревность, я схожу с ума от страха и в глубине души я ненавижу ее за это. Я так ни разу не сказал Миле, что люблю ее.

Меня мучает не только ревность, еще одна причина, почему мне не спится по ночам — это жадность. Мила заколдована, и она, конечно, любит меня, но неужели на этом все? Я не могу не вспоминать, каково это — быть заколдованным сиреной. Чувства, которые мне внушает Мила, и то, что, как мне казалось, я испытывал к Даниэль — это несравнимо, даже близко, никоим образом, а ведь на мне тоже было самое сильное заклятие.