Шрифт:
— Могу я хотя бы взглянуть чем ты занимаешься? — спрашивает она. — Или это тайна?
— Не тайна. Если хочешь взглянуть, взглянешь.
— Это радует.
Помолчав, все же задает свой вопрос:
— Твои “каникулы” все еще продолжаются? Или тебе надоело по чужим квартирам болтаться?
Мне не надоело.
С каждым днем я все больше вхожу во вкус.
Кажется, до того дня, пока не свалил из дома, я не понимал всю степень своей угнетенности. Все из-за него. Из-за отца. Сейчас мне кажется, что я скорее сдохну, чем проиграю. Надеюсь, что я удачливый.
— Как дела у тебя? — перевожу тему.
— В конце недели командировка на два дня. Ты с кем-то встречаешься? — вдруг спрашивает она.
— Нет, — выпрямляюсь.
Из кабинки за спиной выходит какой-то пацан. Моет руки и направляется к двери.
— Вчера я видела Марину…
— Мне это не интересно.
— Ясно. Что ж, она передавала тебе привет.
Очень сомневаюсь. Все, что она может мне передать — это пожелание гореть в аду. После нашего последнего разговора мы ни единым словом не обмолвились, даже находясь в одном помещении. Это было давно, и я хреново те дни помню, потому что… тупо бухал несколько охрененных дней. После того, как Калинина попросила больше ей не писать и не звонить, я зависал в “Барабуле” гребаную неделю.
— Передай ей взаимный привет, — усмехаюсь.
Оборачиваюсь, потому что в отражении зеркала за своей спиной вижу Алёну.
Войдя в дверь мужского туалета, она с независимым видом осматривается, и это просто гребаная фантастика!
— Пздц… — бормочу в трубку, пораженный.
— Что? — переспрашивает мать.
— Ничего, — откашливаюсь, наблюдая за тем, как эта девица складывает на груди руки и впивается в меня глазами. — Мне идти надо.
— Ладно. Спокойной ночи.
— И тебе, — сбрасываю вызов и толкаю телефон в карман. — Ты в курсе, зачем люди в туалет ходят? — спрашиваю, развернувшись.
— Я не стеснительная, — пожимает она плечом.
— То есть, я могу помочиться? — киваю на писсуар.
— Если тебе не терпится.
Мне не терпится узнать, какого хрена ей от меня нужно.
— Я весь внимание. — Кладу на пояс руки.
Дальше случается волшебство.
Ее лицо становится напряженным, и я вопросительно выгибаю брови.
Заправив за уши волосы, прячет ладони в задние карманы своей короткой юбки. Облизнув губы, кусает их, продолжая долбить меня этим пристальным взглядом.
— Ты сейчас пытаешься передать мне телепатический сигнал? — спрашиваю сухо.
— Нет, я просто думаю…
— Думай быстрее.
— Думаю, ты правда такой мудак, или это только кажется.
— Думаю, что тебе не кажется.
— Ты… ты ее… любишь? — вдруг выпаливает она.
Вопрос заставляет лицо окаменеть.
Я пьяный, но не настолько, чтобы обсуждать с какой-то борзой телкой свои гребаные сердечные дела. В своей жизни их я вообще ни с кем никогда не обсуждал, только с бабулей школьную любовь Варю из пятого “Б”.
— Кого “ее”? — Складываю на груди руки, прекрасно понимая, что она вломилась в мужской туалет не для того, чтобы говорить о какой-то левой “ней”.
— Аню… — произносит еле слышно.
Напрягаю челюсть, давая себе минуту на раздумья.
Она нервничает, и теперь я вдруг хочу узнать, что, твою мать, происходит?!
В последний раз, когда я видел ее подругу, она боялась садиться в мою машину. Она шарахается от меня, как от паяльника. Какого хрена теперь ей от меня надо?!
Блять…
Всю душу вымотала.
— Это она тебя прислала?
— Нет…
Разочарование есть, и на вкус оно горькое.
— Че те надо? — спрашиваю жестко.
На ее лице впечатляющая внутренняя борьба.
Такая, что я вдруг боюсь ее спугнуть.
Не шевелясь, просто застываю, вдруг понимая, что она не выйдет из этого туалета, пока я не получу ответ на свой вопрос.
Глава 18
Аня
Серый утренний свет пробивается через полузашторенное окно и не дает уснуть.
Обняв руками подушку, пялюсь в пространство бесконечно долго.
Я не хочу, чтобы этот день начинался, но за дверью слышу скрип половиц и шарканье дедовых тапок по полу. В утренней статичной тишине слышу даже, как чиркает по коробку спичка.
Перевернувшись на спину, смотрю в потолок.
В моем теле есть изменения. Я чувствую их. Чувствую себя так, будто в моем организме началась какая-то масштабная перестройка.
Тянущая боль внизу живота заставляет положить на него руку.