– Стрельцову в деканат!

Ну, уж нет! Не пойду я к нему!

Склонив голову над тетрадкой, старательно подчеркиваю термины красной пастой.

– Стрельцова есть в аудитории? – гремит голос Королевой.

– Есть, есть… - слышится ото всюду.

– Стрельцова, на выход!

Делать нечего. Закрыв тетрадь, встаю и быстро прохожу вдоль стенки на выход. Толкнув от себя тяжелую дверь, выхожу в коридор.

Сразу напротив стоит Саша. Опираясь на стену спиной и заложив руки в карманы.

– Я же вынула тебя из черного списка.

– Не знал… Поговорим?.. – оттолкнувшись, подходит и обхватывает мою ладонь пальцами.

Оба вздрагиваем и смотрим на наши сцепленные руки. Я пытаюсь выдернуть свою, но Греховцев усиливает захват. Бесполезно.

Мы проходим до конца коридора и сворачиваем в тупиковый «аппендикс», заканчивающийся дверью с надписью «Архив».

– О чем ты хотел поговорить? – спрашиваю негромко.

– Я поговорил с Алиной, она больше к тебе не подойдет.

– Ух ты! Здорово! Спасибище! – проговариваю без энтузиазма.

Саша вздыхает, припав плечом к стенке, складывает руки на груди. я смотрю в сторону, на ту самую табличку «Архив». Пауза затягивается, и воздух вокруг нас заметно тяжелеет.

– В субботу у Кира День Рождения.

– Да, я помню.

– Поедем вместе, - предлагает он.

– Алина с нами поедет? – перевожу взгляд на его грудь, выше смотреть не осмеливаюсь.

– Она не приглашена.

– Жаль… но у меня с тобой поехать не получится. Мама приезжает, мы договорились встретиться с ней здесь. Приедем на День Рождения вместе.

– Класс… - бормочет парень, а у меня складывается впечатление, что эта реплика относится напрямую к моей маме.

Он ее не любит. Никогда не любил и не скрывал этого. Как, впрочем, и Герман Дмитриевич.

– Даша…

В этот самый момент дверь Архива открывается и из нее выходит полная старушка в очках с толстыми стеклами. Спустив их на кончик носа, строго на нас смотрит.

– Почему не на занятиях?

– Клавдия Петровна, мы уже идем, - подарив сладкую улыбку, касается ее плеча.

– Ох, Саша, Саша, - укоризненно на нее глядя, качает она головой.

А затем, развернувшись, снова скрывается за дверью.

Как только Клавдия Петровна уходит, улыбка на лице Греховцева тает.

– Я пойду…

– Подожди, - обхватив мое лицо руками, он прижимается губами прежде, чем я успеваю что-либо понять.

На этот раз действует без напора. Втянув нижнюю губу, проходится по ней языком. Этого оказывается достаточно, чтобы мое тело превратилось в кусок мягкой глины, а мозг размяк до состояния клубничного желе. Положив руки на его грудь, я слабовольно сама к нему льну.

Саша глухо стонет, дергает меня рывком на себя, пальцами впивается в поясницу.

Я не хочу его отталкивать, не хочу, чтобы поцелуй прекратился, но… так нельзя.

– Саш, хватит…

– Давай, переспим!

– Что?..

Уткнувшись в мой лоб своим, он тяжело дышит. На лице мука.

– Давай, переспим, Даш… Я не могу думать ни о чем другом.

Я быстро облизываю губы. Во мне схлестываются два противоположных желания. Уступить ему и согласиться или бежать, сверкая пятками.

Если секс случится, он мне понравится. Я чувствую это каждой своей порой, каждым рецептором. И тогда я окончательно в него влюблюсь. А он – нет.

– А дальше что будет? После того, как мы переспим?

Греховцев молчит. Смотрит мне в глаза и молчит.

Ничего дальше не будет.

Выбираюсь из его объятий и поправляю на себе одежду. Саша больше меня не трогает, встав ко мне полубоком, достает из кармана жужжащий телефон.

Я успеваю увидеть имя на экране.

«Алина»

Сбросив вызов, он прячет айфон в кармане.

– Увидимся завтра, - говорю прежде, чем уйти.

Выхожу из закутка и шагаю вдоль коридора.

– Даш, дай мне время, - догоняет голос Саши, - я все решу.

Не знаю, что он там собирался решить, но уже вечером на странице Алины появляется новое фото, на котором она обнимает Греховцева со спины, с подписью ниже: «Люблю любимого любимку»

Этой ночью я не сплю. Отвернувшись к стенке, беззвучно глотаю слезы. Кажется, я тоже люблю ее любимку. Не понимаю, как у него это получилось – занять собой все мои мысли. Разве так бывает? За такое короткое время.