Он успокоил меня, верно, откликнулся на мой порыв, понял меня, и я ему благодарна.

Он подхватывает меня по ягодицы, и вжимает в холодное зеркало спиной, одновременно насаживая и медленно растягивая на своём члене. Я обвиваю его шею руками и прижимаюсь раскрытыми бёдрами ещё теснее, теряя все ориентиры кроме него.

Только он сейчас в моей вселенной.

Мой маяк.

Мой столп.

И я держусь за него. Не могу отвести глаз, от тягучего тёмного пристального взгляда, когда Кирилл мягко толкается в меня, проникая полностью. Выдыхаю стон, вместе с дыханием, когда он останавливается, как всегда боясь навредить мне своим напором.

И снова это говорящее молчание между нами, когда мы словно спаяны между собой.

Не нужно слов.

Мне впервые с кем-то не нужно слов, потому что без них всё понятно. Что не только мне не жить без него, но и он не представляет свою жизнь без меня.

Я это вижу.

Понимаю.

Знаю.

Теперь знаю. Потому что вижу, ту же боль на дне его глаза, которую чувствовала мгновение назад, представив что потеряю его.

Я понимаю её. И мне хочется успокоить его так же, как и он меня. И я прижимаюсь к его губам в поцелуе, и сама двигаю бёдрами, чувствуя, как пальцы на моих ягодицах, сжимаются, и по его телу несётся дрожь.

Мы необходимы друг-другу. Мы, как бы глупо это не звучало, половинки одно целого. Мы одно. Я понимаю сейчас это так чётко, и явно, как никогда до этого.

Кирилл наращивает темп, и я не в силах больше сдерживаться запрокидываю голову, и прикрываю глаза, стону. Чувствую его в себе так остро и правильно. Чувствую всё напряжение его тела. Слышу хриплое дыхание, и грохот сердца, что стучит в унисон моему. Наши взмокшие тела соединены так тесно, и действуют, словно единый механизм.

Весь большой спортзал, наполняется пошлыми звуками и стонами, а на зеркале явно останется отпечаток моей спины и задницы. Но мне так сейчас хорошо, просто от ощущения нашего интимного единства, от болезненно-сладкого растяжения внизу, и жёстких пальцев, и сильных рук, что держат меня навису, и от этих глаз, что текут ртутью, когда он глядит на меня. И я пытаюсь держать его взгляд, но восторг затягивает меня, и глаза прикрываются сами собой. Тело трясет, словно в лихорадке, и каждый мускул напряжён до предела, пульс дробит в ушах. Ещё мгновение, и по венам течёт сладкая патока, разнося импульсы наслаждения. Между ног становиться горячо, и до меня как сквозь вату доноситься рык Кирилла, когда он финалит, вбиваясь в меня в последний раз.

— Мне никогда, и не с кем, не было так хорошо. Я словно помешан на тебе. Никогда не сомневайся в этом. Я люблю тебя, зеленоглазая, — признаётся Кирилл, когда мы растянулись на одном из матов. Я, честно говоря, даже немного ушла в астрал, прижавшись к его твёрдому телу. Может так бы и уснула, но он нарушил молчание.

Я подняла лицо, и смущённо улыбнулась, наткнувшись на его серьезный взгляд.

— Да? А я думала это только со мной такие необратимые изменения, — пошутила и зарылась носом в волосках на его груди, с упоением вдыхая родной аромат.

— Нет, — усмехнулся Кир, — у нас у обоих снесло крышу. Смирись, и прими.

— С удовольствием, — пробормотала, не поднимая головы, — мне без тебя ничего не нужно, даже крыши.

— Закончу с одним тендером, и съездим к моим. Давно думал, что вас пора познакомить, — вдруг выдаёт он.

— Серьёзно? — удивилась я. — А как же по одной просьбе за раз, зеленоглазая! — передразнила его.

Кирилл приподнялся и криво улыбнулся.

— Кто-то давно не получал по жопе, — пригрозил он, и в доказательство, что да давно, сжал мягкую плоть.

— Мне напомнить, как ты отлупил меня до жуткого синяка? — надула губы.

— Я, по-моему, извинился, — ничуть не смутился Кир. — Что? Плохо извинялся? Ещё хочешь?

Я смутилась, прекрасно понимая, о чём он говорит.

— Может, стоит пойти спать, — протянула я, — завтра вставать рано.

— Ну как же мне теперь, уснуть Света, раз вскрываются такие дела. Надо извиняться!

— Кирилл… — я не успеваю ничего не сказать, не сделать, как оказываюсь сидящей прямо на лице Кирилла, и он жёстко прижимает меня, чтобы не трепыхалась понапрасну. Его язык уже вовсю хозяйничает у меня между ног, и мне ничего не остаётся, как подчиниться.

И да извинения вышли очень искренними. Я поверила, о чем кричала на весь спортзал.

— Молодец, малыш, у тебя прекрасно получается! — похвалила я Ромку, мешающего деревянной лопаткой, нарезанный мной салат.

Ромка просиял и удвоил свои усилия, постепенно превращая овощи в кашу. Но я не стала его одёргивать. Ребёнок старается, и это главное.

Андрей тоже примостился рядом, хотя было видно, что ему тяжеловато даётся сидение за столом, но, сколько я не упрашивала его пойти прилечь, он не соглашался.

Мы все втроём сидели на больничном. Ромка принёс из сада какой-то вирус, который по очереди положил нас всех, кроме Кирилла, у того видимо, родившегося в Сибири, иммунитет был посильнее.

Оставалась неделя до летних каникул, и на тебе, температура, насморк, и боль в горле. Мы все втроём провалялись брёвнышками почти неделю, Кир не знал к кому бросаться в первую очередь, когда возвращался с работы.

Ромке, он неизменно приносил, любимых динозавров. Каждый день был новый.

Андрею покупал что-нибудь виртуальное, для его игры на приставке, хотя парень временно и выбыл из строя, по причине высокой температуры.