Он сел, рядом раскидав на мягком матрасе баночки, мази, и первым делом погладил ушиб.

— Болит?

— Нет, — я удобнее примостила голову на сложенных руках, и повернула на бок, — только когда сажусь, ну ты понимаешь.

Он снова погладил меня вокруг синяка, вызывая при этом приятную дрожь, потому что его пальцы, то и дело смещались ниже, оглаживая ягодицу, проскальзывая по границе внутренней стороны бедра.

Потом он выдавил пахучую мазь и намазал ей синяк, стараясь тоже касаться меня очень нежно. Это было приятно. Я даже стала закусывать губу, чтобы не застонать, как во сне, когда он точно также мазал меня…

Воспоминания обрушилось на меня словно ушат холодной воды. Сразу и всё.

Я резко развернулась, невзирая на боль, и мазь, которая стиралась о покрывало, уставилась на него.

— Это был ты, — выдала я, — ты отлупил меня.

— Шлёпнул раз, для воспитания, — не стал отрицать Кирилл.

— Раз! — завопила я. — Раз! По-твоему так шлёпают, что синяк на всю задницу!

В спальню вбежал Саша, и остановился у двери. Я сидела на кровати, по пояс голая, и полностью злая. Кирилл рядом, с таким видом, словно ничего страшного не произошло.

— И ты знал, и молчал, — посмотрела на озабоченное лицо Саши.

— Света…

— Вы… вы… просто…

— Зеленоглазая, — гаркнул Кирилл, — ты же выпросила. Не успокоилась, пока не выхватила.

— Ах, значит, тебя это оправдывает! — завопила я, и набросилась на него, целясь расцарапать глаза. Пару раз даже успела смазано ударить по лицу, пока Кирилл не скрутил меня.

— Что ж, ты дикая такая? — заворчал он.

— А ты отлупи меня, сволочь, — бесилась я в его руках, и откуда только силы брались.

— Зараза, — зашипел Кир, когда я впилась ногтями в его запястье. — Саня придержи её.

И я перекочевала в руки к Саше.

— Отпустите меня сейчас же, — извивалась я, — садисты!

— Тише, конфетка, — Саша держал меня, прижатой к его груди, спиной, со скрещенными впереди руками, и шептал на ухо, целуя в щёку, — тише, наставишь синяков, дурочка.

— Это ты мне их наставишь, и он, — не успокаивалась я.

Кирилл тем временем смёл с покрывала, все склянки и тюбики, и, ухватив меня за лодыжки, развёл ноги.

— Ты что… Ты что собираешься делать? — задёргалась пуще прежнего.

— Прощения просить, — усмехнулся Кирилл, ныряя ко мне между ног. Я тут же ощутила, как сильные пальцы впиваются в мои бёдра, которые я пытаюсь свести, а губы сухие и горячие скользят и скользят всё ниже.

— Нет, не надо, не надо, — стала бормотать задыхаясь.

А Саша так и продолжал целовать мою шею и шептать слова успокоения, держа при этом крепко мои руки.

Я захлебнулась выдохом, когда на клиторе чувствительно сошлись зубы Кирилла, но он тут же зализал языком остроту ощущений.

— Нет, — ещё на упрямстве шептала я, но дыхание захватывало, и теплые волны возбуждения накрывали тело.

Саша поймал мои губы, и ввинтился в рот языком, перехватывая все протесты, ловя стоны, и обрывки дыхания.

Кирилл продолжал, мягко и нежно оглаживая чувствительные места, посасывая набухшие от возбуждения губки, и проталкивая свой язык глубже.

Мои руки давно уже были на свободе, и одной из них я вплелась в его вихры. Другой обхватила за шею Сашу. Он стянул с моего плеча, домашнюю майку, обнажая грудь, и сжимал и крутил сосок, всё продолжал меня целовать, воруя все мои стоны. Я извивалась и изгибалась в их руках. Ёрзала на упругом матрасе, наплевав на боль в ягодице. Меня сносило в нирвану. Я растворялась между ними, забывая себя.

Кирилл снова всосал мой клитор, и одновременно толкнул два пальца в анус. Я вздрогнула, и забилась в бешеном оргазме, крича прямо в рот Саши. Теперь ему снова приходилось придерживать меня, и сквозь бешеный бой пульса в ушах я услышала, как материться Кир, похоже, я проредила его шевелюру.

— Ну что, я прощён? — Кирилл поднялся выше, когда я просто размазанная лежала на Саше, еле живая после этих сумасшедших эмоций.

— Угу, — все, на что меня хватило.

— Тогда давай на живот, будем твою задницу лечить, ей ещё твои косяки отрабатывать, — сказал Кир, целуя меня в губы.

— Садисты, — промямлила я и съехала с рук Саши, перевернулась на живот.

Над головой мерцают миллиарды звезд. Они здесь очень близко, почти на расстоянии вытянутой руки. Шум моря, не заглушить даже самой громкой музыкой, что играет из прибрежного кафе, где мы оказались случайно, возвращаясь из очередной вылазки по древнему городу.

Солёный, сейчас уже прохладный воздух, приятно ложиться на кожу, ласкает, успокаивает, расслабляет.