— Хватит пялиться, зеленоглазая, — Кирилл бросает на меня быстрый взгляд, развенчивая мои размышления, о том, что он сейчас безучастен к происходящему.

— Тебе, жалко, что ли? — фыркаю я, не собираясь скрывать своего интереса. Вдобавок ещё и склоняюсь, и нежно касаюсь его скулы, провожу по щеке. Подумать только, ещё три дня назад я была готова порвать с ним, и тогда же осознала насколько увязла в этом мужчине.

— Нет не жалко, — хмыкает Кир, — просто нам предстоит важное дело. Не думаю, что там, куда мы направляемся, оценят мой стояк.

— Кирилл! — закатываю я глаза, и сажусь ровнее. — Я же просто смотрю, и совсем невинно касаюсь!

— Вот давай сперва всё сделаем, а потом можешь смотреть сколько угодно, желательно снизу вверх, — скалиться в улыбке этот похабник.

— Что всё то? — опять не выдерживаю я.

— Сейчас всё увидишь, уже подъезжаем, — ответил он, и я обратила внимание, что мы едем по расчищенной широкой дороге, которая упирается в прутья ворот. Но при нашем приближении ворота открываются, и мы беспрепятственно въезжаем во внутренний двор какого-то здорового особняка.

Большой трёхэтажный дом, покрашенный в светло-зелёный цвет. Просторное крыльцо, с двустворчатыми деревянными дверями. Большие овальные, хоть и пластиковые окна, с белыми карнизами, не портят, а наоборот вписываются в старинную архитектуру дома. И красная крыша с окошками мансарды.

— Где мы, Кирилл? — я озадачено осматривала местность, когда он помог мне выйти, и повёл к махине дома. По пути увидела большую детскую площадку, сейчас пустующую, и какие-то хозяйственные постройки.

— Всё сейчас узнаешь, — всё в той же манере повторял Кир, ведя меня к ступеням крыльца.

А потом я увидела табличку на фасаде дома, красную и официальную, и встала как вкопанная. «Детский дом № 2» гласила она.

— Зачем мы здесь? — совсем растерялась я, хотя в глубине души уже поднималось понимание, но ещё не оформлялось и требовало подтверждения.

Но ответить Кир не успевает. К нам навстречу выходит круглый низкий пожилой мужчина. У него на плечах висит телогрейка. Сам он одет в брюки на подтяжках, и клетчатую рубашку. Он радушно смотрит на Кира, своими тёмными глазами из под кустистых бровей, и растягивает губы в улыбке, а руки в приглашающем жесте.

— Кирилл Дмитриевич! — неожиданно низким голосом восклицает он, и Кир отделившись от меня, стремительно подходит к нему, и мужчины обнимаются.

— Привет, Михалыч! — говорит Кирилл, и поворачивается ко мне.

— Знакомься, зеленоглазая, Пётр Михайлович, — представляет он мне кругляша.

— Добрый день, — несмело говорю я, всё ещё не до конца понимая, что происходит.

Пётр Михайлович протягивает мне руку, и несильно сжимает в своей, горячей и сухой, и при этом не перестаёт улыбаться.

— Это Светлана, моя женщина, — представляет меня Кирилл.

— Очень приятно, — опять пропел низко Пётр Михайлович.

— И мне, — вклинилась я, вытаскивая свою ладошку, из горячих пальцев.

— Ну, пойдёмте, — приглашающее открыл дверь Петр Михайлович, и Кирилл подхватил меня под талию, забравшись рукой под расстегнутую шубку, потянул вперёд.

— У нас сейчас тихий час, — продолжал между тем Пётр Михайлович, когда мы следовали за ним, через просторный вестибюль, — Ирина Григорьевна уже заждалась, — дополнил он, и неразберихи в моей голове стало больше.

— Кирилл! — зашипела я, когда мы вошли в тёмный коридор.

Внутри особняка было довольно аскетично. Голые светлые стены, минимум мебели, много света, благодаря большим окнам, со светлыми занавесками, и запах чистоты. Прям вот смесь из свежих средств для уборки, и тонкий аромат цветов.

— Спокойно, зеленоглазая, — ответил на это Кирилл, видя, что я начинаю нервничать.

Тем временем Пётр Михайлович, довёл нас до высокой деревянной двери, и, стукнув пару раз, открыл её, пропуская нас вперёд.

Это был большой кабинет. Такой, какой бывает в школе у директора. Со стеллажами заставленными папками, с длинным столом, посередине, и рабочим у самого окна. С портретом президента на стене, и широкой вычурной люстрой. С висячими цветами на подставках ёлочках, и восседающей за тем самым столом женщиной строгого учительственного вида.

Дама была уже в возрасте. Темные волосы были собраны в высокую причёску. На носу были очки, тонкие губы были сжаты в линию. Узкое лицо хранило выражение серьёзности, и даже строгости. Над столом виднелись острые плечи, в сером пиджаке, и грудь в наглухо застёгнутой на все пуговицы, белой блузке.