Закат был великолепен. Солнце садилось между двух стейлендов в гряду грозных туч, из которой отбрасывало то один, то несколько острых алых лучей, пронзающих лиловую плоть. Багрянец разливался по воде, а краски густели и темнели с каждой минутой, в то время как, шлёпая по кровавым потёкам, к Вакаруру приближалась лодка с надувными бортами.

Лодка была ненагружена. Один человек на корме. Перед тем, как судно пропало из виду за вылетами платформы внизу, Даниель решил, что, кто бы это ни был, если его это касается, ему об этом сообщат. Он пролистал книгу, просмотрел несколько схем приспособлений и способов их использования и отбросил на пол. Ей место на полке «порно для убийц».

Он вышел на верхнюю палубу, чтобы поймать последние отблески заката и освежить голову ветром. Перегнувшись через край, он увидел, что лодка пришвартована рядом с баркасом Стивена, и вокруг неё ни души. Значит, теперь на платформе новый человек. Хоть что-то новое.

Утром на пятой палубе Даниель увидел незнакомца. Тот сидел рядом с Григором. Кимберли маячила неподалёку, раскладывала креветки по контейнерам и украдкой приглядывалась к новенькому. Похоже, Григор своим присутствием создавал поле, за которое Кимберли проникнуть не решалась. Незнакомец казался Даниелю больше, когда сидел в лодке, может быть от раздутой ветром куртки. Сейчас он выглядел, как уставший человек с азиатским разрезом глаз, нацеленных на еду, и мясистыми, как у фигурки Будды, ушами. На правом Даниель разглядел кафф в виде крыла летучей мыши и решил, что вряд ли это просто украшение. Незнакомец не производил впечатление человека, склонного себя украшать.

Даниель сгрузил из ячеек блинчики, сандвичи и что-то творожное, не взглянув на цены, и сел напротив новичка рядом с Григором.

– Привет, я Даниель.

– Донг, – кивнул новичок, не поднимая глаз от еды.

– Добро пожаловать на Вакаруру, – Даниель расплылся в улыбке, чем всё-таки сумел отвлечь человека от креветок с овощами, – тот поднял глаза и кивнул.

– Так может говорить только официальный представитель независимого государства Вакаруру, обращаясь к гражданину другого государства, и это Амир. А ты даже не гражданин Вакаруру, – вмешался Григор, который улыбался, возможно пародируя Даниеля, поэтому было непонятно, шутит он или всерьёз озабочен дипломатическим протоколом.

– Тогда добро пожаловать в моё личное пространство, – Даниель улыбнулся ещё шире.

Григор придвинулся поближе, чтобы прозвучать убедительнее:

– На Вакаруру ни у кого нет ничего личного, кроме как у Амира, которому здесь принадлежит всё и все. Здесь находятся только те, кто вверил себя заботам Амира и думает только о том, чтобы быть полезным ему и его стране, – Григор показал на пространство вокруг. – А кому нужно личное пространство, те валят на стейленды к либерам.

– Я турист, Амир зарабатывает на том, что размещает моё личное пространство у себя в стране, так что здесь собой распоряжаюсь я сам.

Григор закончил с едой и удалился, показывая, что не намерен продолжать разговор.

– Я сам со стейленда. Беженец, – пробормотал Донг. – Либертарианцы действительно ценят личную свободу больше всего. Настолько, что готовы удушить за неё.

– Что вас заставило бежать? – спросил Даниель.

– Как раз то, как там обходятся с личной свободой. Была у меня девушка. Мы жили на Хилле.

– А сколько всего стейлендов?

Донг показал на западное окно:

– Отсюда лучше всего виден Хайв. Есть ещё Ярд, Стар и вечно недостроенный Ферн. Каждый – отдельное государство. Хилл чуть поменьше Хайва, вон там слева, остальные гораздо ниже, поэтому за этими двумя не видны. Есть ещё Номад, бывший круизный лайнер, – тоже отдельное государство, – чаще где-то болтается, но бывает, возвращается.

– Извините, перебил. Была девушка…

– Да. Была. Завела себе любовника. Ну, это нормально, к чёрту ограничения и условности. Смотрела на закат и писала ему стихи. Неплохие, кстати. Потом он её бросил. Может стихи не понравились, или ещё что, я не выяснял, не важно. И вот она в депрессии, закаты её совершенно изводят. Прихожу как-то раз, а она стоит на столе и уже петлю себе на шею накинула. Из провода. Я её подхватил, из петли вынул, ухаживал за ней, пока она в себя не пришла. А когда пришла, да осознала, подала на меня в суд. Они там вообще любят судиться да выяснять, кто кому на что наступил, кто чью свободу своей придавил. Наверное, каждый третий там юрист, чтобы судить остальных двоих. Так вот, варианты мне оставили такие – либо изгнание, либо, как они там называют, временное ограничение личной свободы за покушение на право другого распоряжаться своей жизнью. Такие дела. Мне пора к Амиру.

– Я бы хотел узнать побольше о тех государствах. Могу платить за рассказ едой и выпивкой, – Даниель опять широко улыбнулся.

– Я не пью. Но рассказать могу. Позже.

Григор как раз вернулся за Донгом, и они ушли.

К середине дня на всех коммуникаторах появилось видео с церемонией принятия гражданства Донгом Кваном. Амир, похоже, решил сделать себе рекламу, а заодно пнуть соседей. Донг почти слово в слово повторил то, что рассказывал Даниелю утром в столовой. У Даниеля даже мелькнула мысль, что тот перед ним репетировал речь. В том же сообщении Амир приглашал всех на вечерний приём в общей зоне на седьмой палубе в честь нового гражданина Вакаруру.

В назначенное время Даниель был на седьмой палубе в кают компании. Посередине стоял стол с той же самой едой, что была в столовой, только здесь она была разложена не по контейнерам, а по тарелкам. Донг стоял у стола с видом гостеприимного хозяина, рядом вилась Яника, выхватывая трофеи и складывая их в свою тарелку, при этом энергично поддевая то Донга, то Стивена, который смотрел на стол, не решаясь что-нибудь выбрать, поскольку на столе не было ничего из того, что ему ещё не надоело.

Яника отнесла тарелку Ивану, который сидел в кресле, запрокинув голову, улыбаясь, вслушиваясь в чужие разговоры. Четверых Даниель узнал не сразу. Это была бригада Григора без своей спецодежды. Те стояли у стены с руками за спиной, оперевшись на стену ладонями и время от времени заражали друг друга смехом, комментируя что-то, понятное только им.