А замок, высокий, жемчужно-белый с золотинкой, летящий, в реальности необыкновенно хорош. Может, и правда усмирить гордость и по завершении фальшивой семейной жизни переехать к сестре? Общество? Посудачат и перестанут. А в роскошных покоях и гулких переходах замка на холме прятаться от любопытных глаз проще, чем в родном Леаворе. Тех же Сону и Мирту Фелрейн можно навещать, прибегая к портальной магии, клиенток можно найти и среди сайттенской знати. Если всё будет не так, то…

А всё было не так.

…

«Зачем?» — спросил Бьорд перед тем как шагнуть в мерцающую светлой зеленью портальную арку. Без ехидства, неприязни и удивления, но её всё равно обдало северным холодом, от макушки до кончиков пальцев.

Виррис тогда так растерялась, что не нашлась с ответом.

«Дома об этом поговорим», — ответил Бьорд этому взгляду. Шагнул в открытый портал, и пространство затянулось, оставив её в полнейшем смятении. Огорчённое лицо Эосы списали на нежелание расставаться, а об истинном смысле Виррис, конечно, не сказала.

Оставшаяся неделя на Золотом побережье прошла чудесно, но полные солнца и цветущей зелени дни омрачала неясная тень. Не хватало смеха и увлекательных бесед. Маленькие сорванцы, так похожие друг на друга, безусловно, вносили в жаркие дни массу веселья, и Сона, и Фавьен умели развлекать и разнообразить досуг, а Виррис училась бездумно отдыхать и расслабляться, но всё это было уже не то, не совсем то. Как набежавшая на чистое ясное небо тучка. Она бы вернулась раньше, но договорённость с магом-портальщиком была на конкретную дату, а Эосы огорчились бы, обязательно огорчились её отъезду.

Она закончила и привела в надлежащий вид вышивку. Золотые и серебристо-бирюзовые стрекозы, как живые, кружили над водой, солнечные блики на вышитых волнах слепили глаза как настоящие.

— Виррис, ты волшебница!

Сона ахала и восхищалась так искренне, что получила эту вышивку в подарок. Вир почти не заходила в комнату, занимаемую мужем в период короткого отпуска. Здесь уже ничего не указывало на его присутствие: никаких вещей, постельное бельё с дивана приходящей прислугой было убрано сразу же. Она присела на краешек, тронула ладонью шероховатую хлопковую обивку. «Зачем?»

У неё не было точного ответа на этот вопрос. От единственного слова внутри разлилась обида, жгла едкой горечью, заглушала нотку медовой сладости, пришедшую с приездом мужа и исчезнувшую следом за ним. За оставшуюся неделю с обидой Вир справилась, вырезала по кусочку и развеяла по морскому ветру, но внутри осталось что-то ещё, оно тихонечко тянуло и то и дело подбрасывало памяти несколько картинок-образов.

Беззаботный мужской смех.

Восторженно повизгивающего мальчишку, восседающего на зораттовых плечах.

Алого дракона, вьющегося по ветру на фоне лазурного неба: магического зверя создавал Бьорд и он же крепил к хвосту тонкую прочную нить.

Признаться себе в том, что…скучает, у Виррис не выходило.

…

Дома оказалось хорошо. Вир так и подумала про себя: дом. Не временное пристанище, не чужие стены. Коротенькое слово, произносимое мысленно, разливалось теплом и покоем. И домочадцы встретили радостно, и всё сверкало чистотой, и умница Берг поддерживал заведённый порядок, и свежие цветы в её комнатах, и блюда на ужин повариха приготовила замечательные, и долго благодарила хозяйку за рецепты, обещая приготовить что-нибудь рыбное вот прямо на этой неделе, чего тянуть-то? Виррис пила чай, заваренный в пузатом стеклянном чайничке; в напиток густого янтарного цвета она добавила листики смородины и мяты, насыпала немного ароматных цветочных лепестков. С чаем вечер вышел по-настоящему приятным и уютным и единственное, что царапало и вносило нотку напряжения — ожидание того самого «дома об этом поговорим». Муж домой не спешил и удивляться этому не приходилось: последний летний месяц для Школы всегда был насыщенным и напряжённым. Вир ждала, снова и снова гадала, что Бьорд ей скажет. У неё самой было очень мало аргументов в пользу сохранения их союза, но крепла уверенность, что сохранять нужно и сохранять есть что.

Бьорд эту уверенность знатно поколебал.

Увидеть супруга удалось только на следующее утро, в саду, где рано поднявшийся и перехвативший завтрак на бегу, он ожидал, пока заложат экипаж. Несколько дежурно-вежливых, ничего не значащих фраз; она успела забыть, оказывается, о его северной невозмутимости. Виррис по инерции отвечала, приклеившись взглядом к цветущему кусту. Белые пышные шапки цветов так и манили прикоснуться. Зоратт вздохнул ей в спину.

— Зачем это нужно вам, я, пожалуй, понимаю. Но, наверное, это уже не нужно мне. Согласен, все так живут, в притворстве и фальши, я сам так жил не один десяток лет: дежурные улыбки, дежурные обязанности…всякие. Знаете, не хочу.

— Бьорд…

Госпожа Зоратт через силу повернулась, но в лицо посмотреть не смогла, уставилась на верхнюю пуговицу его сорочки. Имя смесью тонкой медовой сладости и лёгкой горчинки каталось на языке.

— Не нужно волноваться о будущем, Виррис. У вас будет и крыша над головой, удобнее, чем тот домик на окраине, с конюшней: будет где устроить вашу Грацию. И деньги, и уважение общества: я не собираюсь пачкать ваше имя. И мастерская уже ваша. И свобода. Посмотрите на леди Ад… Сайттен: свобода… пошла ей на пользу.