«Я буду через минуту», — тронул его сознание голос племянника.

Под куполом скрывающей иллюзии крупного массивного кошака в тёмное пятнышко видел только Зоратт; конь под ним нервно переступил ногами, ноздри на лошадиной морде тревожно раздулись. Всадник послал ему успокаивающий импульс, но животное всё же старалось держаться от опасного хищника на расстоянии. Оба Вейсдгара пересекли мост и оказались за городскими воротами, перед расстилающимся бескрайним полем.

— Можешь взять след? — крикнул племяннику Бьорд. — Я захватил с собой вещь, принадлежащую Виррис.

Ортейр пробежал вперёд и стал видимым: дорога через поле была пустой, городская стража осталась позади. На дядю, одной рукой удерживающего поводья, другой шарящего в кармане, не оглянулся.

«Мне не нужна её вещь. Я… Сигнал слабый, но я хорошо его улавливаю. Лучше нам поспешить. Догоняй».

И оборотень серебристо-белым пятном прыгнул в высокую траву, скрывшую его шкуру почти полностью. Всадник на Агате нетерпеливо припустил следом.

Глава 16

Они преодолели рье десять, а казалось, все сто. Больше всего Зоратт боялся опоздать. Тревога прочно поселилась в его груди, сменяясь ледяными волнами страха. Оборотень резво мчался в облаке дорожной пыли, периодически останавливаясь с отрешённой мордой. На одном участке пути он покрутился на месте, как большой кот, вот только не играл и не охотился за полевой мышью. Почти чёрные крупные ноздри ортейра угрожающе раздувались, и Агат, подгоняемый хозяином, так и норовил обойти хищника стороной.

«Здесь случилась остановка, есть запах Виррис вот тут, на этом пятачке. Возможно, она пыталась убежать», — пояснил Арви.

В траве запуталось несколько рыжих волосков с интенсивным оттенком красного дерева, и принадлежащий молодой женщине запах мутил его разум, человеческий и звериный. Оборотень задыхался от желания резать и кромсать, чтобы кровь брызнула во все стороны из прокушенного горла, чтобы каждый, кто причинил ей хоть малейший вред… Кошак потряс головой, ударил хвостом по бокам.

По его совету Бьорд приглушил топот лошадиных копыт, когда травяное море кончилось, и заброшенная дорога вильнула правее. Здесь, в окружении плодовых деревьев, давно не знавших ухода, за полусгнившими фрагментами невысокого, ниже человеческого роста, забора, виднелся небольшой двухэтажный дом и пара покосившихся хозяйственных построек. Под двускатной покосившейся крышей, поддерживаемой несколькими опорами, стояла повозка, рядом флегматичный конь на привязи. Арви пятнистой тенью обошёл его стороной. Бьорд спешился, с настороженным недоумением переглянулся с племянником: прежние хозяева небольшой усадьбы давно покинули это место, по каким-то причинам не сумев продать участок и дом. Зоратту не нужно было уточнять у племянника, где прячут девушку: отсюда он очень хорошо чуял её сам. Разросшиеся кусты возле входа в дом отлично маскировали прибывших, мужчину и массивного зверя. Вышколенный конь Зоратта отошёл в тенёк, под грушу то ли яблоню, и ущипнул травки.

«Здесь есть второй вход», — передал ортейр и скользнул за дом.

Бьорд двинулся следом, стараясь не шуметь, заглядывал в низкие окна первого этажа, грязные, серые, местами зияющие осколками.

«Голыми руками задушу», — скрипнул зубами Зоратт, чувствуя, что счёт пошёл на минуты.

Охраны возле дома они не видели, присутствия магии не ощущалось, но оба соблюдали максимальную осторожность, готовые в любой момент ответить ударом на удар. И всё же удивительная для осторожного Форриля беспечность: ни следящих чар вокруг усадьбы, ни охраны, ни магов, и не самое продуманное убежище, чтобы прятать пленницу. С запором на двери Бьорд расправился за пару ударов сердца, хищник и человек бесшумно просочились в тёмный захламлённый коридор. Всюду, куда ни кинь взгляд, царили разгром и запустение. Ортейр поморщился, удержавшись от чиха. Быстрый диалог взглядами, после чего меховой тенью кошак метнулся наверх, а Зоратт двинулся по первому этажу, ступая по-кошачьи мягко, так, что ни облачка пыли не вырвалось из-под подошв его обуви. В человеческом горле зарождалось полное тихого бешенства рычание.

***

Рот Хорт заткнул ей обрывком нижней юбки, бывшей белоснежной, наверное, не далее нынешнего утра. Скомканный лоскут тонкого батиста, окрасившись кровью из разбитых губ, пришлось задействовать после того, как неуступчивая женщина попыталась цапнуть его за ухо и прокусила ладонь. Никакая она не аристократка — кобылица настоящая, лягается не хуже! Ей, конечно, досталось больше, хотя Хорт всегда очень старался не прибегать к помощи кулаков, обходясь сладкими речами и уговорами, но с рыжей бестией уговоры уже не работали, а пнула она его знатно, синяк точно останется.

Он продолжал говорить с ней, то отрывисто и зло, то с насмешливой ленцой, хотя самого потряхивало от вожделения и желания поставить наконец эту высокомерную стерву на место. Хорту, с его смазливой внешностью и умением вести красивые беседы, женщины редко отказывали, прежде — никогда. Тогда у него и денег водилось больше, и жил в условиях получше, и не в одном будуаре побывал. А вот поди ж ты: именно эта женщина засела в голове, особенно после того, как прочувствовал на себе всю силу её аристократического, будь он неладен, гнева!

Хорт улыбался, цепляя грубую верёвку на нежных запястьях Виррис: и связанная, она боролась, несмотря на разбитые ударами пепельницы пальцы, так что пришлось дополнительно привязать эти не приспособленные к драке кулачки к спинке кровати. Кровать, кстати, Виррис тоже облила оскорблениями. Ну да, ему приходилось кувыркаться на перинах получше этой, продавленной, с побитым молью покрывалом. Потом звала то Бьорда, то Арви, поди разбери, кто из них кто, вот затейница-то! А уж когда укусила, Хорт не выдержал, залепил ей рот.