«Не сбегут подельники?» — уточнил Бьорд, обшаривая взглядом помещение, ища, где бы пристроить безвольно висящую в его руках Виррис. Сам бы с наслаждением вцепился в горло каждому, но заставлял себя думать о другом. О том, что придётся вызывать сюда стражу и брать выродка и его дружков под арест. Отвечать на множество вопросов, тогда как жену необходимо как можно скорее доставить домой и показать целителю…

«Я разделил их и заключил в клетки, — раздражённо махнул хвостом племянник. — Сами не выберутся. Но могу спустить их вниз, чтобы тебе удобнее было со всеми сразу…беседовать».

Зоратт качнул головой, обнаружил более-менее целый диванчик, смахнул с него пыль заклинанием и бережно устроил Виррис на когда-то яркий бархат. Прикрыл сверху стянутым с плеч сюртуком, пальцы тряслись, касаясь нежной кожи. Подтягивая руки девушки поудобнее, только теперь он обратил пристальное внимание на покалеченную тонкую руку. Деформированный ободок кольца с раскрошенными камнями врезался в разбитый палец, и, скорее всего, и рядом раздроблены кости. Он пьяно качнулся, вцепившись зубами в губу, чтобы задавить вой, очень мягко тронул кончиками пальцев пострадавшие пальцы и послал импульс, унимающий боль. Этого ничтожно мало, но хотя бы на первое время. Тяжёлый взгляд Арви, к счастью, не комментирующего, сверлил его висок. Ещё одно заклинание, и Зоратту удалось беспрепятственно стянуть остатки кольца с девичьей руки.

«Я недолго», — глухо обронил он зверю и вернулся в комнату.

Арви ткнулся носом в покалеченную руку, лизнул засохшую кровь. Он не соврал дяде: по сравнению с тем, что он чувствовал несколько минут назад, теперь он почти в порядке. Как удавалось устоять на ногах, то есть лапах, когда внутренности выжигало огнём, а весь воздух из лёгких вышибло, как сумел не отдать полный контроль ортейру, сам не знал. И перекинуться в человека всё ещё не мог, хотя обычно на оборот не требовалось много сил. И в схватке с теми двумя бандитами не пострадал, да и можно ли считать полноценной схваткой их короткую стычку? Он оборотень-хищник и маг, он дрался с самого раннего возраста, а те двое людишек и оружия-то серьёзного в руках никогда не держали. И всё же этот приступ, похожий на недавно испытанный, доставил много боли, и в первую очередь животной ипостаси. Сейчас Арви приходил в себя, но лежавшую в беспамятстве женщину готов был охранять с прежним настороженным вниманием.

В конце коридора, из бывшей гостевой спаленки, раздались голоса. Негромкий, равнодушно — мёртвый дядин, и второй, отрывистый, перемешанный со страхом и болью. Ничего, это ненадолго, — мстительно оскалился ортейр, слышавший каждое слово. Эта мразь ещё пыталась договориться, лебезила, и совершенно ужасные вещи рассказывал про девушку с рыжими волосами. Шерсть на загривке встопорщилась, зверь внутри требовал немедленно вскочить и оборвать эти недопустимые россказни. Вогнать клыки в мягкое лживое горло — самое правильное, и зверь недоумевал и обижался на человеческую половину, приказавшую оставаться на месте.

Про Форриля тот не знал.

Виррис пошевелилась, и Арви поднял морду. С усилием открыв прекрасные даже сейчас карие глаза, молодая женщина не сразу остановила на нём взгляд, зато, когда остановила, слабо улыбнулась разбитыми губами.

— Ты пришёл.

«Твой муж тоже здесь. Мы сейчас заберём тебя отсюда, чуть-чуть потерпи. Как ты себя чувствуешь?»

Тёмно-серые круглые глаза тревожно и вопросительно смотрели на девушку. Вир вытащила не пострадавшую руку и тронула ладонью густой мех в области ортейровой щеки. Вздохнула с непередаваемым облегчением. Пальцы медленно гладили мех, девушка успокаивалась, и тянулся к неловкой ласке зверь. Не сразу Арви сообразил, что мысленную речь Виррис не слышит, но безошибочно уловил, что именно в таком облике сейчас он её не пугает, а совсем наоборот. Пристроил голову на краешек дивана, ей под бок, и прикрыл глаза, а прохладные пальцы продолжали тихонько почёсывать тёмно-серые пятнышки.

— Я теперь грязная, Арви, — зашептала Виррис, глядя в сторону. На голоса не обратила внимания, да и не слышно простому человеческому слуху отсюда, что говорит и спрашивает Бьорд. — Никогда от этого не отмоюсь. Никогда ничего не будет… Ещё один позор, опять! Я задушила бы его своими руками, но он…пепельницу… и ошейник. Лишил доступа к магии, жалкий трус! И на мне теперь столько грязи! Как ты сидишь со мной рядом, вот так, такой чистый, безупречный!

Он приподнял морду и мягко боднул её в плечо. Девушка, морщась, облизала сухие губы, и глаза наполнились слезами. Она пыталась говорить дальше, а оборотня так скрутило, что не сразу отреагировал; не обучали будущего графа останавливать женские истерики. Ортейр приподнялся, немного нависая над Вир, ткнулся носом в её щёку, поймал взгляд, удерживая его.

«Всё будет хорошо, обязательно. Слышишь?»

На её лицо опустилось несколько снежинок, совсем не холодных, она и не почувствовала. Только налились тяжестью веки и длинные ресницы опустились. Ортейр наблюдал, как всхлипывающее дыхание постепенно выравнивается, тяжелеет и соскальзывает с меха рука; дохнул в лицо девушке облачко морозного воздуха. Он не лекарь, сам исцелить эти следы ударов не сможет, но немного облегчить состояние да. Он рассвирипел и растерялся так же, как муж этой девушки, или не так же, а совершенно иначе, что совсем неважно, и перестал различать, чью боль ощущает, свою или виррисову. Большой зверь вздохнул и повернул голову в ту сторону, где вёл свой допрос Бьорд.

«Что ты выяснил?»

«Похоже, это действительно не Тивис, — раздражённо отозвался дядя. — Я уже заканчиваю».

«Я подожду, — с нехорошим равнодушием заверил ортейр. — И за теми двумя с верхнего этажа я слежу, не беспокойся».

…

Хорт, чьё имя Зоратт не удосужился выяснить, наговорил всякого. На ледяную магию, сковавшую и обездвижившую, реагировал очень нервно, просил убрать, обещал, что и так не сбежит. Появление Арви в зверином облике, на счастье, не увидел. Ничего по-настоящему полезного этот жалкий тип, враз растерявший всю свою наглость и безнаказанность, Бьорду не сообщил. Промышлял всякой мелочью, похищения Виррис именно сегодня не планировал, а поначалу-то да, жаждал реванша, считая, что женщина повела себя некрасиво. Много всего наболтал, отчего кулаки Зоратта вновь неприятно чесались.