Мне показалось, что дама меня уже не слушала. Она повернулась на спину и совершенно не обращала внимание на то, что уже совершенно голая лежала передо мной на кровати. Я тоже скинул я себя домашний халат, в котором мой отдых прервали крики демонстранток, и прилег рядом. Стал гладить родинки на груди, прихватил пальцами соски и стал их тихонько растирать. Потом обхватил ладонями груди и стал их…

Дама отбросила мои руки, быстрым движением опрокинула меня на спину и оседлала. Решительность и сноровка выдавала в ней умелую наездницу. Член, готовый к работе и новым приключениям, словно сабля, брошенная в ножны, вошел в нее по самый пах. Оказалось, что ее влагалище было готово к этому, – видимо она и сама только об этом и думала.

– Ты знаешь, я смотрела в зеркало, – ты помнишь, что у тебя в купальне есть большое зеркало? – и представляла себе, что я стою перед тобой, сидящим на стуле верхом. И что ты смотришь на меня во все глаза. Но я даже до сих пор не знаю, как тебя зовут. Как-то в суматохе купания, обеда и спора о родинках ты не представился, а я – не ответила тем же.

Я назвал себя, но она, как мне показалось, даже не обратила внимание на мои слова. Сама не назвалась, потому для себя я продолжил называть ее «дама». Она говорила-говорила-говорила и покачивалась на мне в такт своим словам. Сначала она «ехала» неторопливо, потом стала ускоряться до галопа, но вскоре гналась по весь опор, как на охоте или в атаке на врага. Вот мы словно в кавалерийской атаке стали мять друг другу руки, соски, груди, бедра… Я взорвался потоком в нее, а она зарычала и стала рвать мою кожу, щипая и поглаживая ее попеременно. После чего свалилась рядом со мной на живот и расхохоталась.

– Что случилось смешного? – спросил я тоже с улыбкой.

– Ничего, ничего, – просто мне в настоящее время очень хорошо. И внутри, и снаружи. Даже не знаю, как это описать. Ну да ты это понимаешь, я уверена.

Конец ознакомительного фрагмента.