Шрифт:
– Парень твой или так?
– Парень. А что?
– Давно вместе?
– Почти год, а что?
Музыка орала, говорить приходилось прямо в ухо. Прижиматься теснее, щека к щеке. Откровенно заглядывать в глаза.
– Да так, просто. А почему с ним не танцуешь?
Пожала плечами.
– Он не любит, а мне что теперь, сидеть что ли? – Игриво стрельнула глазками. – А ты почему один?
– А я не один, я с тобой. – И не тратя больше времени, сунул руку под майку. Сиська была прохладная, крепкая, с трудом умещалась в ладонь. Поднял взгляд – девчонка смотрела на него с испуганной пьяной похотью.
Поволок в холл. Она семенила следом на высоченных каблучищах и делал вид, что не понимает, что происходит. А когда он пихнул её в темную тесную подсобку, в кучу тряпок, швабр и вёдер – всё-таки заверещала, пытаясь вывернуться.
– Ты что... Идиот ты... Да я...
Данила не слушал – задрал майку, вжимая девчонку в дверцу без замка, зло прикусил сосок, одновременно расстёгивая свои джинсы.
– Ты охренел? – шипела она, отпихивая, а когда он рывком развернул её спиной и дёрнул молнию на шортиках, забилась не на шутку: – Стой, да стой ты! Дебил, стой!
Данила замер. Насиловать не собирался. Не интересно.
Девчонка выдернула из его захвата руки, завозилась. Показалось – суетливо застёгивает шорты, но она вдруг сунула ему в ладонь что-то квадратное, шуршащее:
– Только по-быстрому давай!
...Когда всё закончилось, даже не дал ей толком привести себя в порядок. Схватил за запястье и потащил в зал. Девчонка сначала не поняла, а потом начала упираться и даже отчаянно драть его кисть когтями, вырываясь. Но Данила доволок её до столика, грубо пихнул на колени парню. Тот едва не рухнул вместе со стулом назад. Тут же забычил, вскакивая.
– На хуй её гони, братан! – схватив его за затылок, проорал Данила в стремительно багровеющее лицо и сунул в ладонь завязанный на узел презерватив. – Сука она у тебя!
...
Вот только, где его взять-то – такой клин, чтобы наверняка вышибло?
...
Пьяно пялился в тёмный, с отсветами уличного фонаря потолок. Под ухом мурчал Барс, распухшая губа пульсировала, сбитые костяшки на кулаках противно саднило. А на душе такая тоска, что хоть вой...
«А Киру мы просто не скажем...» – зачем она это сказала? Уронила едва слышно, будто случайно, а получилось – как с ноги по яйцам влупила. А ведь она тоже могла бы вывернуть всё против него и в предательстве братана обвинить. Серьёзно, было ведь за что! А она...
Не мог стереть из памяти её сжавшуюся фигурку и закрытое дрожащими ладонями лицо. Что может быть херовее её слёз?
А он ведь просто испугался, как последний лошара, поэтому и психанул. Да, вот так банально – очнулся в последний момент и дико испугался своих слетевших тормозов... Ну и чем тогда он лучше неё? И чем она виноватее?
«А Киру мы просто не скажем...»
Нет, она, конечно, тоже хороша – и нашим, и вашим подмахивать, но...
Дрожала от желания в его руках, а сама при этом думала о другом – и это резало теперь по живому. Он хотел её всю, единолично и безраздельно! Но в то же время понимал, что двинулся на ней настолько, что за возможность оказаться на месте Кирея, даже согласился бы смотреть сквозь пальцы на её измены.
Мандец, блядь. Как это?!
Вот только он не на месте Кирея. А Маринка, какой бы она там ни была – девчонка братана, и его всё устраивает. А значит, она табу. Без вариантов, без разговоров. Без хождений по грани и дурацких игр...
Мог ведь просто сразу отдать ей чёртов батник? Мог. Отдал? Ага, херов там! Только после того как чуть не сорвался.
Да блядь, сорвался уже! Сорвался, сука!
«А Киру мы просто не скажем...»
Нет, ну а всё-таки, почему она о нём вспомнила? Неужели всё-таки сравнивает их?...
Да блядь, а какая разница-то?!
Всё, нахер!
Спугнув Барса с пригретого местечка, резко повернулся лицом к стене.
За то что обидел, надо извиниться, тут без вариантов. И всё. Дистанция. Девчонку постоянную найти. Хотя нет, ну их на хер, постоянных, лучше покуролесить, пока сам себе хозяин.
А эти двое пусть как хотят. Хоть женятся. Похрен. Всё, теперь уже точно.
Глава 33
Утром папа осчастливил окончательным разрешением поехать в Китай. У Маринки аж горло болеть перестало, и ненадолго отступила хандра.
Но в институте опять всё начало раздражать, особенно этот Димка, блин. А он, как назло, сегодня был особенно в ударе: много шутил, в танце вёл как никогда играючи, страсть изображал нешуточную, а под конец даже нагло хватанул Маринку за грудь. Правда тут же сделал вид, что это случайно и скользнул ладонью на плечо, но она психанула и, наплевав на требования Ефимыча не срывать репетицию, выскочила из зала.
В раздевалке было безлюдно, повсюду раскиданы шмотки. Села на подоконник, положила подбородок на колени. По щекам тихо поползли слёзы. Обиделась на Димку? Да вот ещё! На дураков не обижаются. Просто та пустота, которая обрушилась на неё этой ночью, стала вдруг совсем невыносимой и безысходной. Хотелось чего-то радикального, каких-то перемен или даже глупостей, которые впустят в жизнь свежую струю и станут поворотной точкой, после которой всё начнётся заново. Нормально.