Вот только папина и Оксанкина нежность, случайным свидетелем которой она стала этой ночью, была похожа на волшебный мираж или нежного мотылька, впервые распустившего крылышки. Маринка даже не думала, что у них всё может быть настолько красиво и как-то... молодо. Словно они и сами были всего лишь наивными подростками, сумевшими, наконец, разобраться в себе. И Маринка просто не имела больше права нарушать их идиллию своими выкрутасами.

Единственным светлым пятном впереди сиял Китай. Вот там точно вам всё другое и всё заново! Они уедут туда с Киром, и всё время будут вместе, и никаких больше друганов– братанов, с их проверками на вшивость.

Вспоминать о Даниле было больно, тут же захлёстывало стыдом и ненавистью. И беспомощностью перед правдой, в которую он так жестоко ткнул её носом. И обиднее всего, что с её стороны в тот момент всё было искренне. Бред конечно, но её почему-то реально потянуло к нему, и она просто поддалась. Хотя и не должна была – в этом идиот прав.

Ну вот как она могла так запутаться в двух соснах? Одна из которых, к тому же, просто тупой неадекватный дуб!

Господи, как же хорошо было, когда его не было! Всё понятно, спокойно и правильно. Свалился, блин, на их головы...

– Иванова, ты чего тут сидишь-то? – ворвалась вдруг в раздевалку Катька. – Там такое! Там этот ваш, Диману морду бьёт!

И умчалась. Маринка бросилась следом, но застала уже только толпу любопытствующих танцоров и Ефимыча с тётками из бухгалтерии, вздыхающими над лежащим на полу Димкой. Он зажимал окровавленное лицо рукой и стонал.

– Иванова, – окликнула её, выглянув с кафедры, Наталья Петровна, – зайди!..

– Ну что там? – кинулась к ней Катька, едва только Маринка вернулась в раздевалку. – Что она тебе сказала?

Но вокруг с интересом присматривались и прислушивались девчонки, поэтому Маринка лишь пробралась в дальний угол и молча суетливо переоделась. Щёки пылали. Ярость раздирала. Выскочила из раздевалки одной из первых, следом за ней Катька.

– Иванова, да стой ты!..

Догнала в туалете. Маринка, приникла к крану, отчаянно желая ледяной воды, но вместо этого шла просто прохладная. Напилась такой. Прижала мокрые ладони к щекам.

– Петровна сказала, что ещё один подобный залёт, и я никуда не еду. Блин... Твою мать! Откуда он тут взялся вообще?! Что случилось-то у них, Кать? Я же даже не в курсе! Меня тупо не было, а всех собак на меня повесили!

– Ну... Когда ты сбежала, Ефимыч пару раз Ритмы сердца прогнал и перерыв объявил. Я в коридор выхожу, а там этот ваш, спрашивает, где ты...

Маринка замерла:

– Что ты ему сказала?

– Ну что ты психанула и в раздевалке, наверное, сидишь. Он говорит, а чего психанула. Я ему рассказала про Димку. Но я-то по приколу рассказала, ну подумаешь, пошутил пацан... Я же не знала, что этот твой такой психованный!

– Он не мой! – зло прошипела Маринка.

– Ну хрен с ним, не твой, какая разница-то! Он меня даже не дослушал толком, просто кинулся на Димку и...

Молча дождались, пока сделает свои дела и уйдёт забежавшая в туалет девчонка.

– А он вообще такой, бедовый, да? Рожа подбитая, перегаром на километр разит.

– Да, он дебил, Кать. Мне раньше казалось нормальный, но оказалось, конченый дебил... – подтёрла поплывшую тушь. – Я только не пойму, с чего Петровна взяла, что он имеет ко мне отношение? – И вдруг дошло. Резко развернулась к Катьке. – Это ты ей сказала, да?

Катька попятилась к выходу.

– Марин, да я же без всякого! Она неожиданно так схватила меня, говорит – знаешь, кто это такой? А я что... Я говорю, вроде бы к Ивановой приехал. Но я же ВРОДЕ БЫ сказала! Я же не утверждала...

– Сука ты, Махонина! Вроде бы, да? Вроде бы?! Кому ты втираешь! Да ты только и мечтаешь, чтобы меня из Китайской группы попёрли! Что, скажешь, нет?

Разругались в хлам. Чтобы не броситься на неё с кулаками, Маринка выскочила из туалета и рванула на улицу.

Но за институтскими воротами её поджидал Данила возле своего тазика.

Замерла от неожиданности, а опомнившись, тут же кинулась в противоположную сторону.

– Марин, стой! – кинулся он следом. – Ну извини, ну вспылил я вчера! Ну признаю, да, идиот! Ну всё, прости, ну не хотел я тебя обидеть! Да ёб... Стой ты, психованная! Давай поговорим уже и закроем тему! Или, думаешь, мне вся эта херня по приколу?

Маринка резко остановилась.

– Поговорить? О чём?! Просто отвали от меня! От нас с Киром отвали! У тебя гордость есть вообще? Чего ты таскаешься за нами, как... – замялась, глядя на его подбитый глаз, чувствуя крепкий запах перегара. – Посмотри на себя! Ты как перекати поле, блин! Репей бесхозный! Кир тебе что, жилетка для соплей? Ты даже его подарки которые для меня себе забираешь! Не стрёмно тебе?!

Его лицо мгновенно исказилось злостью. Рванул с пояса пейджер:

– Это что ли? – сунул Маринке: – На! На, папане своему отнеси, пусть порадуется, какая у него доча непослушная, не вернула подарочек! На сказал!