Шрифт:
Данила удержал его руку со стаканом, силой опустил к стойке.
– Хватит. Поехали домой, братан. Давай, давай! Поехали!
– Не, – упрямо мотнул головой Кирей. – Ты если хочешь, езжай, а я ещё потусуюсь. Катька закончит, с ней тогда и поеду.
– Не дури, братан! Какая, нахер, Катька?!
– Да в том-то и дело, что никакая! Но для того, чтобы пар спустить сойдёт. Вот ты давно последний раз трахался? Молчишь... А я аж в начале лета, прикинь? Нет, ну ладно, в Италии ещё пару раз было. Но это так, экспромт. А мог бы хоть каждый день, и там и здесь – вообще не проблема! А я всё побоку, потому что Маринка! А нахера, спрашивается, если в итоге, и меня тоже побоку?
– Так, я не понял, – зло схватил его за химо Данила, – ты её любишь или нет?
Сцепились взглядами.
– Ну люблю. Люблю! А что толку-то? – и всё-таки махом проглотив свой виски, Кирей шлёпнул Данилу по плечу: – Не парься, братан! Мне просто надо развеяться, иначе я задохнусь. А ты езжай. Я же вижу, тебе тут не по приколу.
Глава 37
Из больницы ушла уже через час. Не спеша брела по проспекту, прислушиваясь к ноющей тяжести внизу живота – как будто туда камней насыпали. Да и на душе было по-прежнему тяжело.
То и дело наворачивались слёзы, но, так и не сорвавшись с ресниц, высыхали, оставляя жжение и зуд в глазах, чтобы немного спустя накатить снова, и снова высохнуть, так и не прорвавшись рыданиями. Просто не хотелось ни плакать, ни смеяться, ни чувствовать, ни думать. Ничего не хотелось.
Зайдя во двор, даже не сразу услышала, что её окликнули. А когда, наконец, поняла – сердце оборвалось. Меньше всего на свете она готова была сейчас увидеть ЕГО.
Не оборачиваясь, пошла быстрее, но Данила догнал.
– Марин, ну погоди! – Подстроился под её шаг. – Одну минуту, Марин! Пожалуйста!
Она не остановилась, и уже возле самого подъезда он всё-таки удержал её за плечи. Осторожно, словно чужую фарфоровую статуэтку.
– Два слова, Марин!
Тут же снова начали наползать слёзы, но на этот раз слишком уж неудержимо. Пряча их, опустила голову. Данила убрал руки, но всё не начинал говорить. Такая тяжёлая-тяжёлая пауза...
– Я... – начал он, но снова замолчал, как будто и сам не знал, что хочет сказать. – Вот, короче. Возвращаю.
Протянул ей что-то, Маринка машинально подставила ладонь, и ком в горле стал вдруг огромным и колючим – это был кулончик. Половинка сердца.
– У себя нашёл, ещё тогда... Ну после того, как...
Половинка её сердца. Та самая, которую она вверила Киру, а затем нашла в Катькиной подушке. А потом и вовсе потеряла неизвестно где.
А оказалось, далеко ходить не надо.
– Я просто хотел сказать, что... Короче, прости, Марин. Всё реально глупо получилось. С самого начала. Я тогда просто... Блин...
Перемялся с ноги на ногу, тяжело вздохнул, и Маринка вдруг уловила запах перегара. Сухо, без эмоций усмехнулась. Как наглядно: перекати-полю – вольная воля на все четыре стороны, сам себе хозяин! А ей – время собирать камни. Сама посеяла, сама пожала. Всё по-честному.
– Короче, Кирей любит тебя Марин. Не знаю, что там у вас вышло в тот раз, когда ты... Вернее, мы... Ну... – вздохнул. – Ну ты, короче, сама понимаешь. Но он реально любит тебя, и ты права была – я действительно между вами третий лишний и всё такое. Ты ещё тогда говорила, что это всё ошибка, и я должен уйти. Ну вот... – помолчал. – Всё, Марин, я ушёл, обещаю. И ты это... Ну... Ну, короче, прости за тот раз. По-дурацки всё вышло, да.
Не выдержала рези в переполненных слезами глазах, моргнула, и по щекам тут же поползли тяжёлые капли, и чтобы не выдать их, Маринка просто молча скрылась в подъезде.
Папы дома не было, Оксана по-прежнему сидела у Тёмушки. Бесшумно скользнув в свою комнату, Маринка свернулась на постели калачиком и накрылась с головой покрывалом. И как до этого слезы наворачивались, но не могли прорваться, так теперь наоборот, не могли остановиться, текли сами по себе.
Задремала, но, едва услышав сквозь дрёму, как щёлкнула ручка двери, подняла голову.
– Я думала, ты спишь, – тихонько шепнула Оксана, присаживаясь на кровать. – Как себя чувствуешь?
– ...Нормально.
– Это хорошо, а то Тёмка приболел. Он у себя в комнате, но и ты лучше без нужды не ходи по квартире. Тебе сейчас вообще болеть нежелательно, первый триместр самый ответственный.
Маринка сжалась. Раньше было страшно сказать про беременность, а теперь, вдруг, ещё страшнее про аборт.
– Я не буду рожать, Оксан.
– Здрасти, приехали! Это ещё с чего?