Аркадий сердито и растерянно отвернулся. Видно было, что ему хочется уже только одного: поскорее отделаться от меня, от "здешнего" Бориса безмозглого типа, который почему-то нахально прогуливает, шляется по улицам и ни на копейку деликатности не имеет!

– Где ты меня подождешь?
– нетерпеливо спросил Аркадий.
– Здесь, что ли?

– Нет, зачем же, - ласково улыбаясь, ответил я.
– Еще Селиванов выйдет, шум подымет, ты же знаешь, какой он вредный:

Добивать лежачего, оказывается, очень даже приятно. Аркадий заскрежетал зубами, но промолчал, а я, шагая с ним рядом, сочиняя вовсю:

– Знаешь, что он мне вчера сказал, Селиванов-то наш, на собрании? Передайте, говорит, вашему Левицкому, что он пижон.

Аркадии резко остановился.

– Кто это сказал?

– Как кто?
– Я удивленно посмотрел на него, - Я ж тебе говорю, Юрий Матвеевич. Товарищ Селиванов собственной персоной. Да ты не огорчайся, ну его, сам он пижон!

Я мог резвиться на просторе: Аркадий понятия не имел, что делается в этом институте. Как и я, впрочем. Но инициатива была в моих руках. Белые начинают - и выигрывают! Пусть неудачник плачет!

– Ну ладно, - пробормотал Аркадий, - я ему это припомню...

Держится! Упорно не выходит из роли! Молодчина!

Мы опять вернулись на угол скверика: ближе автоматов не было. Аркадий вошел в кабинку, я видел, как он опускает монету и набирает номер. Первая цифра - явно двойка, так... теперь откуда-то из середины диска: теперь из конца: а это единица... 25-81... Понятно! Он-то этот номер знает".

Неужели он только сейчас догадался позвонить? Ведь это проще простого говорить чужим голосом, позвать Левицкого, попросить его срочно выйти...

Постой, постой! Что же это получается?

Когда я мысленно произнес: "говорить чужим голосом", - эти слова мне кое-что напомнили. А потом еще кое-что. И мне что-то совсем расхотелось потешаться над Аркадием и радоваться своему ученическому остроумию. Улыбка еще держалась некоторое время, словно приклеенная и лицу, и неестественно растягивала губы, потом я спохватился и согнал эту нелепую улыбку.

Говорить чужим голосом по телефону... А кто же это говорил сегодня утром с Анной Николаевной, нарочно хрипя и бормоча, чтобы она его не узнала? И почему "здешний" Аркадий сегодня не ночевал дома? И почему тот, кто назначил ему свидание "на нашем месте", на это свидание не явился? И "здешний"

Аркадий - тоже? И почему, откуда ни возьмись, пришел в сквер Аркадий-путешественник? Откуда он узнал о назначенном свидании? Что это все означает? Что свидание на самом деле состоялось ровно в восемь часов, но в каком-то другом месте? Или что тот Аркадий, который сейчас торчит в будке автомата, все-таки и есть "здешний" Аркадий и свидание в сквере сорвалось случайно, а загадочный незнакомец явится в лабораторию сразу после работы, как в "моем" мире? И кто сидел в комнате Аркадия? И почему он удрал, услыхав условный звонок - наш с Аркадием условный звонок? Словом, вопросы посыпались, как зерно из дырявого мешка: За "здешним" настоящим пошло "тамошнее" прошлое. Те загадки, из-за которых я отправился в сумасшедшее путешествие без надежды вернуться "к себе" и которые так и остались неразгаданными; Почему все-таки погиб Аркадий? Почему Ленечка Чернышев и Нина видели меня в лаборатории, когда я там не был? Какой же Борис был там?

Поток уже давно захлестнул меня, я беспомощно барахтался, пытаясь хоть на секунду вынырнуть на поверхность, глотнуть воздуха. Подумать только: минуты три назад мне казалось, что я все понял, все разгадал.

Если бы в моем распоряжении был хоть часок, хоть полчасика, может, я теперь и распутал бы кое-что. Но у меня и пяти минут не было! Дверь телефонной будки распахнулась, и Аркадий вышел.

Он сразу как-то переменился. Куда и девались растерянность, подавленность, затравленный взгляд! Передо мной снова был прежний Аркадий, самоуверенный, слегка насмешливый. Что же это он выяснил? С кем поговорил? С Аркадием? Или с Борисом?

Аркадий подходил, засунув руки в карманы и с интересом меня разглядывая.

– Ну-ну, - покровительственно сказал он, - так ты, говоришь, в лабораторию хотел пойти?

Ото! Кажется, теперь инициатива перешла в его руки! Нет, это мы еще посмотрим! Допустим, ты выяснил, что я не "здешний" Борис. Ну, а дальше что?

То-то и оно: больше ты ничего не знаешь и знать не можешь.

– А ты - нет?
– нахально удивился я.
– Давно бы пора, между прочим! В самом деле, пойдем-ка мы!

– Пойдем, - неожиданно кротко сказал Аркадий.
– Действительно, пора!

Я ничего не сказал, только глянул на него искоса. Мы повернулись, словно по команде, и в третий раз за это утро зашагали по коротенькому отрезку улицы от сквера до института. По-моему, у нас даже носки туфель поднимались на одинаковую высоту, как у солдат на параде. Во всяком случае, шагали мы не менее торжественно.

Так мы домаршировали до проходной, одновременно протянули руки к двери - и одновременно отдернули их, словно обжегшись. Несколько секунд мы помолчали, собираясь с силами. Аркадий, конечно, справился с собой раньше, чем я.