Потом подумал еще секунду и быстро продолжил пунктир от второй линии к третьей.

Что ж, основное он понимал правильно. Кто-то, совершенно неожиданно для него, снова изменил мировую линию. Продолженный пунктир означал, что из-за этого изменения "Аркадий-путешественник" прибыл не туда, куда хотел. Попал вместо второй линии - на третью. А вопросительный знак у основания третьей линии выражал недоумение Аркадия - кто же это еще, кроме него самого, смеет создавать новые мировые линии?

Сейчас я тебе объясню, дорогой ты мой! Поправлю я твой рисунок! Теперь для меня все это задачки для первого класса. Вчера еще я бился в путанице мировых линий, как муха в паутине, а сейчас мне все эти переплеты и перекрестки видны вполне отчетливо.

Я взял прутик и наклонился над схемой, чувствуя на себе напряженный взгляд Аркадия. Прежде всего нужно было убрать нелепый пунктир, соединявший сразу две линии. Дело обстояло вовсе не так - теперь я это понимал.

Аркадий-путешественник вечером двадцатого мая 1970 года прибыл в наш институт из 1972 года, это во-первых. Его пребывание там породило новую мировую линию - ту самую, что у нас на рисунке помечена цифрой II, это во-вторых. И вот, пока он находился на линии II, беседуя с "тамошним"

Аркадием, - в прошлое, в ту же точку, в двадцатое мая, прибыл я! Это и было то третье, чего не понимал Аркадий!

Ну, что ж, покажем свой переход пунктиром с точками в отличие от путешествия Аркадия." вот так. Значит, стартовал я двадцать третьего мая 1970 года и находился в этот момент на линии II. Прибыл на ту же линию, но на более раннюю точку - в двадцатое мая", того же года, разумеется. И начал метаться по институту как ошпаренный - "таинственного незнакомца" выслеживал, Аркадия хотел уберечь... попутно таблетки уволок:. Таблетки? Ну да! Ведь я уволок у Аркадия из-под носа яд и, надо полагать, повлиял этим на все последующие события:. Проще говоря, взял и сотворил мировую линию с порядковым номером III. Для человечества в целом она, наверное, неотличима от прежней, так что называть ее мировой линией вроде неудобно.." Но для нас - для Аркадия и для меня - это, конечно, принципиально новая цепь событий. Ну, вот хотя бы...

поставим-ка мы, кстати, крестик вот здесь, на второй линии... отметим печальный факт - смерть Аркадия, - факт это вполне реальный, ведь я о нем знал: А на третьей линии этого крестика нет, здешний Аркадий благополучно здравствует поныне... и, возможно, сейчас с интересом следит за тем, что я вычерчиваю на песке: Теперь надо объяснить этому Аркадию - присутствующему здесь Аркадию, кем бы он ни был, - что Аркадий-путешественник стартовал уже не со второй, а с третьей линии. Он ведь находился еще в институте вечером двадцатого мая, когда я прибыл туда со своей творческой миссией и начал всех и вся переводить на другие рельсы:, в том числе и Аркадия-путешественника вместе с его тамошним двойником... Ну, покажем ему эту пару Аркадиев вот такой двойной линией от момента их встречи до моего появления. Затем мы эту двойную линию поломаем в том месте, где я прибыл в прошлое и начал творить всякие чудеса местного назначения: вот так... и протянем мы ее до драматической разлуки двойников в зале хронокамер... Расставим теперь повсюду даты, чтобы он уже все до конца понял. Ну, а теперь покажем ему пунктиром, как Аркадий-путешественник совершил переход из зала хронокамер во вчерашний вечер, и тут же поставим пунктир моего перехода вслед за ним...

Все!"

Я облегченно вздохнул, разогнул замлевшую спину и взглянул на Аркадия. Он смотрел то на рисунок, то на меня с таким видом, будто я ему Сикстинскую мадонну изобразил прутиком на песке. Он просто глазам своим не верил! Он еще раз поглядел на рисунок, снова перевел взгляд на меня, взгляд этот по-прежнему выражал безграничное изумление, - попытался что-то сказать и не смог.

– В чем дело?
– заботливо спросил я, - Ты чего-нибудь не понял?

Он снова беззвучно раскрыл и закрыл рот, - я искренне любовался этим зрелищем, - потом глубоко вздохнул и помотал головой.

– Это ты, что ли, тут гарцевал?
– хрипло спросил он, тыча отобранным у меня прутиком в пунктир с точками.

Я скромно кивнул.

– Какого черта... Какого дьявола тебя понесло в прошлое?!
– яростно прошипел Аркадий, - Как ты вообще попал туда?!

– Ну, зачем так грубо?
– с ласковой укоризной возразил я.
– И нечистую силу ты совсем зря поминаешь: Я материалистически перешел, в согласии с законами хронофизики, и руководствовался при этом благородными побуждениями Тебя же, дурашку, спасти хотел":

Аркадий отшатнулся и озадаченно уставился на меня.

– Какого еще меня?
– подозрительно спросил он, - Ах, того:, который умер...

Понятно: хотя это был не я...

Он вдруг почти успокоился, только губы слегка подергивались да в глазах оставалось диковатое выражение, как у камышового кота а неволе.

Вспыльчив Аркадий Левицкий и самолюбив до крайности: иной раз я удивлялся, по каким мелким поводам он злится, бледнеет, багровеет, сжимает кулаки и лезет в драку. Как-то плохо это вяжется с его обычной скептической миной, с надменной и язвительной усмешкой. Темперамент у него буйный - вот и берет верх над рассудком.

Аркадий о чем-то долго и сосредоточенно думал. Потом, видимо, пришел к какому-то решению и ехидно улыбнулся своим мыслям. Я сочувственно глядел на него: пускай потешит душу, ведь последнее слово все равно за мной. Он не знал того, что знаю я. Теперь я был почти уверен, что это здешний Аркадий.

"Несостоявшийся покойник, - думал я, глядя на него, - что ты можешь сказать в свое оправдание, ну что?! Ты у меня в ногах должен валяться за то, что я тебя спас - спер твои таблетки, подпортив свой моральный облик? А ты готовишь мне какую-то пакость... Ведь готовишь, я же вижу.