Звонок телефона заставил меня испуганно подпрыгнуть.

Пусть в поселении многие общались посредством спутниковой связи, я отвыкла от подобных атрибутов цивилизации. Уставилась на смартфон в руках Кемаля, как на нечто фантастическое.

Момент единения был разрушен. Кемаль нахмурился, поднялся во весь рост, отрывисто велев собеседнику говорить.

Естественно, я не слышала разговора. Но по тому, как напрягся Кемаль, поняла, что произошло что-то серьезное. Несколько раз он неосознанно смотрел на меня и хмуро кивал.

— Что-то произошло? — с предчувствием надвигающейся беды уточнила я.

— Тебе лучше сейчас уйти к себе, — холодно отрезал Альт Мактум.

— Я хочу знать, что произошло! — от такой несправедливости во мне взыграл протест.

— Это тебя не касается, Газаль. Охрана!

— Конечно же, — горько усмехнулась я, — я всего лишь твоя игрушка. Зачем мне знать, верно? Только ждать, когда ты соизволишь со мной заговорить.

— Газаль, — в голосе Кемаля появились предупреждающие нотки.

Но я уже шла навстречу охраннику в светлом мундире, чтобы покинуть прочь волшебное место, ставшее обузой. Перед тем, как уйти, бросила на Аль Мактума взгляд, который должен был лишить его покоя и самообладания до конца всей этой истории…

Все улыбки Киры, ее обволакивающее обаяние и то влияние, что она имела на своего супруга, в этот раз оказались бессильны даже в комплексе. Висам не стал устраивать семейных разборок посреди пустыни. Он умел как никто наказывать молчанием и холодностью — тогда, когда это, по его мнению, было необходимо.

После небольшого привала процессия вновь двинулась в путь. Кира Аль Махаби старалась не показывать усталости, которая уже подкосила ее после пятичасовой езды в одном положении, без воды и доступа свежего воздуха. Ничего другого ей не оставалось. То, что храбрая, но изнеженная шейха считала своим преимуществом, с каждой милей среди дюн под палящим солнцем превращалось в кошмар.

Она держалась достойно. Берегла воду, несмотря на жажду, старалась обновлять солнцезащитный крем не на виду у всех. Как и не ухмыляться и не подвергать сомнениям приказы мужа.

Ранее ее вылазки в пустыню заканчивались быстро, будь то конная прогулка, соколиная охота или сафари на джипах. Висам решил без слов продемонстрировать ей, что пустыня может убить за считанные часы.

Чуть бодрее она почувствовала себя ближе к вечеру. Во время очередного привала Висам с командиром отряда отыскал вдали небольшое поселение, куда отправился раздобыть информацию. Ветер завивал в крошечные вихри песок барханов, и на миг молодой женщине показалось, что он принес с собой свежесть. Где-то рядом, возможно, был оазис, или водоем? Было бы здорово искупаться и смыть песок вместе с усталостью. Но муж никогда этого не позволит, особенно сейчас, когда столь зол.

Воины старались относиться к шейхе с уважением. Но даже они опешили, когда Кира закурила электронную сигарету, чтобы снять волнение. Уже час, как Висам торчал в том поселении в двух милях пути. Они уже на территории чужого эмирата, если верить карте. Все, что угодно может произойти.

А солнце между тем опускалось за черту горизонта. По небу растянулись паутины льдистых облаков, напоминавшие завихрениями ледяные узоры на стекле. Здесь даже не летали самолеты, что не могло не удивлять.

Волнение нарастало. И тогда Кира попросила одного из солдат, оставшихся с ней, вызвать по рации Висама. Он согласился быстро. Видимо, отсутствие шейха обеспокоило не ее одну.

Рация выдала писк с какими-то помехами, похожими на шум счетчика Гейгера. Но ответа не последовало.

Группа ничем не выдала своего беспокойства, повторяя раз за разом попытки связаться. Кира отошла в сторону.

Включая ее саму — семь человек. Столько же уехало вместе с Висамом. Две мили — большое расстояние, чтобы услышать звуки борьбы и шум мотора. Но — тишина. А помехи в радиовещании странные. Здесь нет воздушных трасс, приборы исправны. Создавалось впечатление, что сигнал кто-то намеренно глушит. Но командир этого не подтвердил. Возможно, не хотел ее пугать.

Странное предчувствие с каждой минутой заставляло сердце женщины биться сильнее, и списывать это на «поцелуй пустыни» [8] уже было невозможно. Это было именно ощущение надвигающейся беды, крик интуиции, который в столь жестких условиях дикой природы становится особенно настойчивым и громким. Почему его не слышали остальные? Возможно, просто умело скрывали свои эмоции.

— Мы едем навстречу второй колонне, — принял решение оставшийся за главного солдат. — Шейха, прошу вас сесть в машину.