Эмпаты редко воспринимали Гретхен всерьез, особенно когда она говорила то, что думала. Гретхен не обижалась — она годами оттачивала мастерство жонглирования словами и ловко наделяла слова двойным смыслом, так что окружающие слышали в них милое зубоскальство, а не язвительные упреки.

Улыбнувшись про себя, довольная Гретхен вернулась к папкам.

— Да, да, — буркнула Маркони, не делая, однако, попыток немедленно покинуть кабинет. — Нашла что-нибудь?

— Ничего особенного.

Маркони неуверенно потопталась:

— А если б нашла — сказала?

Гретхен вскинула голову и во все глаза уставилась на детектива. Большинство копов, работающих в команде, свято верят, что их напарники всегда действуют во благо общего дела. От Гретхен, конечно, никто подобного не ожидал, но упрочившаяся за нею слава человека, которому можно доверять, снимала у полицейских все вопросы — никто не упрекал ее за отсутствие необходимого «огонька» и взаимной поддержки, за исключением, наверное, Шонесси, пару раз вяло поставившего ей это в вину. Так что она честно ответила Маркони:

— Если бы сочла нужным.

Маркони поджала губы и согласно кивнула:

— Разумно.

Затем, отсалютовав Гретхен двумя приложенными к виску пальцами, молча двинулась к двери. И пока Маркони не скрылась из виду, Гретхен зачарованно глядела ей вслед.

Несмотря на знание человеческой натуры, психологии, социологии и прочих сопутствующих им областей, несмотря на консультации полицейского управления и помощь в расследовании всего и вся, начиная от поджогов и кончая убийствами, несмотря на жизнь, проведенную в попытке сойти за «нормала», Гретхен не понимала Маркони.

И ей это нравилось.

Она допускала, что их расследование совершенно не занимает Маркони. По общему мнению, Лена скончалась от передозировки, и Гретхен позволили сунуть нос куда не просили только по велению заслуженного старого копа, решившего потворствовать капризу ценного консультанта. Что же до Лениных слов о невиновности Виолы, то их сочли бессодержательным бредом.

Само собой, Маркони «нянчилась» с ней нерадиво. Но с какой стати ей надрываться? Толку от возни с Гретхен для нее никакого. Ни себе, ни людям.

А вот Гретхен, со своей стороны, получала огромное наслаждение, наблюдая за детективом, анализируя ее слова, поведение и реакции. Маркони не переставала ее удивлять. Поначалу Гретхен готовилась списать ее со счетов, но затем передумала. Она никогда не боялась менять свои взгляды. Нормальные люди слишком часто полагались на интуицию при оценке незнакомого человека. Гретхен же придерживалась иного мнения: никто не спорит, первое впечатление важно для мира, состоящего в основном из эмпатов, но безраздельно доверять ему — беспросветная дурость.

Гретхен снова обратилась к раскрытой на коленях папке, той самой, которая лежала в тайнике вместе с финансовыми документами Лены. Было в ней что-то донельзя странное, но что — Гретхен, сколько ни силилась, уловить не могла. И чем пристальнее она вглядывалась в материалы дела, тем быстрее ускользал от нее их таинственный смысл.

В папке содержались полицейские отчеты о поисках девушки, сбежавшей из дома в одном из бедняцких кварталов Бостона. Согласно отчетам о проведенном спустя рукава расследовании, все в нем участвовавшие пребывали в глубокой уверенности, что беглянка не желает быть найденной.

Вроде бы ничего особенного — Лена иногда хранила полицейские досье вперемешку с личными документами, однако данное досье не сопровождалось обязательным в подобных случаях судебным постановлением. Почему — Гретхен не знала. Возможно, девушка не являлась клиенткой Лены или она по каким-то причинам спрятала или уничтожила судебное постановление.

Гретхен погладила пришпиленную к папке фотографию.

Тесс Мерфи.

Прелестная девчушка. Лет, наверное, семнадцати. Будто сошедшая с экрана одной из подростковых мыльных опер, столь популярных в дни ее юности.

Зачем Лена берегла это досье? Зачем она вообще его сохранила?

«А ты важная птица, Тесс Мерфи. Но почему?»

Ответ на этот вопрос находился явно не в Ленином кабинете и уж тем более не на ворсистом ковре, где Гретхен ползала среди разбросанных папок. Гретхен вскочила, затолкала досье в сумку и, оставив папки валяться как есть, заторопилась к лифту. Рано или поздно кто-нибудь наведет здесь порядок.

Мысль о Тесс Мерфи гвоздем засела у нее в голове, и, шагая по коридору, она в задумчивой отрешенности набрала номер Шонесси.