— Обычный ребенок, нанесший матери тринадцать ножевых ранений, — безжалостно напомнила ему Гретхен.

Ее вовсе не задело, что Шонесси на миг усомнился в виновности Виолы — милость, которую он не оказал самой Гретхен. Подумаешь. Ей-то что, верно?

Шонесси закинул в рот леденец и скривился, словно угадав ее мысли. Словно подавляя ехидную ухмылку. Гретхен яростно сверкнула глазами, но втуне — Шонесси, не отрываясь, смотрел на Виолу сквозь полупрозрачное зеркало Гезелла.

— Ты зря потеряешь время, — буркнул он.

— Мое время, хочу и теряю, — огрызнулась Гретхен. Подумала мгновение и, вспомнив, что доброе слово и кошке приятно, произнесла: — Спасибо, что не отказал в моей просьбе.

Шонесси потрясенно оглянулся:

— Я что, умер?

В глазах Гретхен полыхнула ненависть.

— Доктор, умоляю, не мучьте меня, скажите правду, — взмолился Шонесси и, не в силах сохранить невозмутимость, расхохотался, упиваясь собственным остроумием. — С чего вдруг ты так подобрела?

— Напомни-ка, сколько дел я за тебя раскрыла? — осадила его Гретхен.

— Столько, сколько тебе оплатили, — отбрил ее по устоявшейся традиции Шонесси. — Лучше напомни-ка, сколько раз ты сказала мне «спасибо»?

«Хватило бы пальцев одной руки сосчитать», — подумала Гретхен и благоразумно промолчала.

— Наступит день, и ты признаешься, что без ума от меня, — предсказала она и стремительно выбежала из комнаты, не дожидаясь колких возражений Шонесси (что одному смех, другому слезы).

Секунду спустя она переступила порог комнаты для допросов и выкинула Шонесси из головы.

Ничего особенного Виола Кент собою не представляла.

Прыщавый подбородок, спутанная челка, тонкие светло-пепельные волосы, круглое и одновременно худощавое личико, широкие плечи и осиная талия. Свет флуоресцентных ламп уродовал ее, и все же не верилось, что при естественном освещении она выглядела бы намного лучше. Поразительными в ней были только глаза, скорее серебристые, чем бледно-голубые. Но и это удивительное очарование быстро меркло.

Одним словом, тринадцатилетняя Виола ничем не отличалась от своих сверстниц.

И Гретхен несказанно этому радовалась, так как на фоне девочки выглядела настоящей женщиной-вамп.

И благодаря идеально уложенному светлому каре, пусть и не походившему на модные в этом сезоне у знаменитостей ниспадающие локоны, зато прекрасно гармонировавшему с современными веяниями Бостона. И благодаря безукоризненно гладкой и чистой коже молочно-кремового оттенка. И благодаря стильному, но не крикливому костюму, облегавшему ее невысокую, но ладную фигурку с роскошными формами. Женщины завидовали ей, мужчины грезили о ней, тринадцатилетние девчонки мечтали стать ею.

Гретхен чувствовала, что сразила Виолу наповал, хотя девчонка не призналась бы в этом даже под пытками. Похвалив себя за верно выбранный светло-серый наряд и туфли на каблуках — одежду, придававшую уверенность, — Гретхен легко скользнула на стоявший напротив Виолы стул и, не удосужившись представиться, резко спросила:

— Как нож вошел в тело?

Виола удивленно заморгала. Затрепетала ресницами — раз, другой, третий — и успокоилась.

— Как в масло, — раздался ее высокий и безмятежный голос.

Девчонка. Просто девчонка.

— Без помех? — уточнила Гретхен, словно мясник-профессионал.

Давая выход темному началу, Гретхен не обагряла руки кровью, но полосовала души жертв отточенным ножом интеллекта. Упивалась умственным садизмом, как Виола упивалась кровью.

— Ребро задел, — бодро отрапортовала Виола, в мгновение ока овладев ситуацией и поняв, что Гретхен на мякине не проведешь: она не тупой детектив и не социальный работник. — Ну да не страшно. Нож был острый.

Когда убили тетю и началось расследование, Гретхен отвели к психиатру. Тот прогундосил, что, по его мнению, Гретхен выбрала нож, ибо нож есть орудие интимное и сокровенное и с его помощью она хотела приобщиться к тайне тетиной души, покидающей тело.

Разумеется, психиатр был шарлатаном, даже восьмилетняя Гретхен сразу его раскусила. Однако она до сих пор не забыла, как изменился в лице Шонесси, услышав эту бредовую теорию. Нынешняя Гретхен не оставила бы ни от Шонесси, ни от шарлатана и камня на камне. Тогдашняя же Гретхен до смерти перепугалась, что ее бросят в тюрьму.

Она не поинтересовалась, почему Виола предпочла нож. Вероятнее всего, это было самое доступное для нее оружие. Иногда нож просто нож.

— Зачем ты его спрятала? — подалась вперед Гретхен. Этот вопрос мучил ее ужасно.