Ее светлая кожа выделялась на фоне его, огрубевшей и темной от многочисленных маршей под солнцем, как свежие сливки.

— Ва… ваша светлость. — Один из индюков подал голос и кашлянул, явно не в силах проглотить оскорбление. Вполне заслуженное, на вкус Эмриса. — Простите, я не совсем понял, что вы имеете в вид…

— Я сказала, что вам, лорд Ворнли, не хватает яиц. Вы поддеваете лорда Редвуда, — подчеркнула леди, — тем что он не ровня здесь присутствующим. Тычете его в это носом. — Она снова смотрела на четверых, и ее взгляд пронзал, как стилет, всаженный в человеческую плоть твердой рукой наемника. — Но ведь конечное распоряжение, согласно которому Эмрис Железный стал бароном, исходит от императора. Именно император решил, что наградой за устранение Норга станет титул, а не просто мешок золотых. Можете ли вы сказать в лицо его величеству, что он неправ? Или вам для этого не хватает храбрости? Быть может, смекалки? Или предприимчивости? Уж не хотите ли вы сказать, что, издав указ о подобном назначении, император проявил глупость? Или, может, для вас решения его величества объясняются излишней молодостью и импульсивностью? Может, вы считаете, что человек, подверженный таким чертам, вовсе недостоин сидеть на троне?

Эмрис сглотнул одновременно с незадачливой четверкой, только чуть тише. Вот-те на! На их же словах она выплыла к обвинению в государственной измене. Железный помолился в душе, чтобы у него не вспотели ладони и не выдали его состояния незнакомке. Он почувствовал себя вовсе не «железным», а «сливово-джемовым». Затем взял себя в руки и оглянулся в поисках чего бы то ни было, что позволило бы переключить внимание. Взгляд прошелся по фигуре Рейберта. Значит, он все еще держался неподалеку от леди? Она… его жена? Сестра?

Додумать Эмрис не сумел: плечи Рейберта дернулись вверх — мелко и несколько раз, выдавая с трудом сдерживаемый смех. И на этом Железный окончательно перестал что-либо понимать. Возможно, прямо сейчас лучше в самом деле довериться ей, положиться на ее опыт в подобных мероприятиях. Ну или хотя бы на ее титул — остальные вроде побаиваются. В конце концов, он ведь сам не далее как пять минут назад мечтал, чтобы тут появился хоть кто-нибудь, кто соображает, как в бессмысленных и бесполезных разговорах знати все устроено.

— Мы… я вовсе ничего такого…

— Неужели? — Проговорила женщина. Интонации заставили Эмриса внимательнее всмотреться в лицо незнакомки, насколько он вообще мог делать это, стоя сбоку. — Мне все же кажется, я определенно слышала ваше неудовольствие политикой государя, граничащее со стремлением создать фракцию…

Четверо побледнели. Эмрис подумал, что конкретно на их месте предпочел бы удрать, но раз они все еще на месте, возможно, они должны получить от нее разрешение. Он все-таки немного развернулся, чтобы видеть лицо леди целиком. И узрел в ее глазах неприкрыто пляшущих бесят.

Она смеялась над ними! Над этими олухами!

Вкупе с реакцией слегка подрагивающего неподалеку Рейберта это немного расслабило Эмриса.

— Ну или с каким иным актом государственной изме…

— Миледи, пожалуйста! — Одна из дамочек взвизгнула еще до того, как ее глаза полезли на лоб. — Пожалуйста, мы поняли! — Она кашлянула и, будто нахрабрившись, посмотрела в лицо Эмриса: — Простите, барон. Приятного вчера.

Остальные присоединились к скоропалительным извинениям, но женщина, чуть повысив голос, прервала их стрекот:

— Не проводите меня на балкон, барон?

— Да, разумеется. — Он не растерялся, сконцентрировав все внимание на ней.

Эмрис сделал несколько уверенных шагов вглубь разномастной толпы, чтобы не разрушать образ. А затем чуть замедлился и понизил голос:

— Миледи, я не был прежде в тронном зале и не знаю, куда идти. Не подскажете направление?

Она облизнулась — движением, за которым очевидно скрывалась попытка скрыть улыбку, наползающую на губы.

— Из смежного помещения, там, где банкетные столы, можно выйти на лоджию. Можем прогуляться, я думаю, вам не помешает глоток свежего воздуха.

Определенно, так и есть, — улыбнулся Эмрис, и запоздало сообразил, что сказал это вслух.

Он шел, стараясь выглядеть как один из тех мужчин, которых Эван обзывал «важными херами». И тем не менее, не совсем понимал, как все развернулось. Кто эта дама? Почему она помогает ему? Почему идет рядом с ним с таким видом, будто она — самая счастливая в браке женщина в мире.

О, боже! — Эмрис запнулся. А, может, она так настойчиво помогает ему, потому что ей, как «настоящей» и «истиной» аристократке император уже по секрету открыл замысел их поженить?! А ему просто еще не сказал? И об этом завтра и будет речь?! Аерон скажет, что он должен поехать вот с этой красоткой в дом ее отца и попросить руки, и… Может, она любовница императора и ее надо теперь как-то пристроить? О, Создатель, что ему тогда делать?! Какая, к черту, женитьба?!

— Барон, у вас такой вид, будто вы пытаетесь посчитать в уме годовой оборот империи от торговли сукном.

— А? — Эмрис меньше всего ожидал услышать нечто подобное.

Они как раз подошли к столам и, отпустив руку Эмриса, женщина приблизилась к наполненным вином кубкам. Взяла два, переглянувшись при этом — Эмрис заметил — с каким-то пока незнакомым мужчиной. Тот походил на Рейберта цветом волос и легкой небритостью, и на Аерона — телосложением, но больше Эмрис пока ничего сказать не мог.