Лимоны ждут воду, хлопок ждёт, виноград, дыни, арбузы и другие растения – они тоже ждут. Земли здесь очень мало, зато много тёплого солнца и воды. Если трудиться, то можно собрать два-три урожая за год. Да, это красивый, но всё же суровый горный край.

От полёта совсем закружилась голова, и нехотя опускаешь взгляд на землю. Вот и подошёл автобус – не совсем понятно, это ПАЗ или ЛАЗ, а может старый Икарус. Автобус полон людей, и многие из них стоят в проходе. Мы тоже зашли внутрь. Справа вмонтировано место для кондуктора. Сильно загорелый и коротко стриженный молодой парень лет семнадцати или двадцати оказался кондуктором. Он попросил оплату за проезд. В 1999–2000 годах военнослужащим проездной билет не требовался – в российском общественном транспорте необходимо было лишь показать удостоверение личности. Один из военных, с кем мы ехали в Управление Пограничной службы, показал удостоверение офицера. Но кондуктор сказал, что здесь это не работает – мы не в России, поэтому нужно платить. Он пояснил, что автобус частный и только одно его колесо стоит сто пятьдесят долларов… и всё в таком духе. Мы дали кондуктору российские деньги, и парень быстро поменял их на местную валюту – сомони.

Слово «Душанбе» с персидского языка переводится как «Понедельник». А если буквально, то «Второй день после субботы». Город когда-то образовался из небольшого кишлака. Тут удобное место пересечения дорог, что являлось самым подходящим для торговли. Поэтому появился постоянный базарный день.

Сам город находится между гор, будто в чаше. Сейсмичность Душанбе довольно высока – землетрясения тут частое явление. Однако в этой лагуне между гор образовалась большая земляная масса. Она выполняет некое нейтральное равновесие, смягчая колебания гор. Получается что-то наподобие студня.

В Управлении Пограничной службы я представился своему руководителю – генералу, начальнику одного из управлений группы Пограничных войск РФ в Республике Таджикистан. Дальше со мной занимался уже начальник службы, которому я и подчинялся.

Нас, пограничников из России, разместили в батальоне связи, который располагался в самом Душанбе. Самостоятельно выходить из батальона в город не запрещалось, но и не приветствовалось. Как я потом понял, такая осторожность имела почву, ведь страна пережила страшную гражданскую войну. Да и вообще нужно было вжиться, понять особенности, специфику местного быта, манеру общения и поведения в различных ситуациях. Восток – дело тонкое!

На пятый день пребывания в группе войск я был поставлен в первый для меня наряд оперативным дежурным по Тылу Пограничных войск РФ в РТ. Конечно, о пограничной службе в то время я ещё ничего не знал, ведь погоны лейтенанта надел только месяц назад. В этот выходной день офицеры управления просто хотели отдохнуть. А тут как раз появился лейтенант – вот меня и поставили в этот наряд.

Нужно отдать должное тому, что ветеринарная медицина – это своего рода философия жизни. И не так-то просто загнать в угол ветеринарного врача. Да, я отвечал на звонки, записывал какие-то данные в журналы, принимал информацию о грузе 200 – я знал эту аббревиатуру букв и чисел. Так прошла ночь моего первого дежурства.

Утром все ответственные офицеры различных служб специальным транспортом доставлялись на доклад к генералу – начальнику штаба Пограничной группы войск. Я тоже поехал. Конечно, на меня все смотрели очень внимательно, поскольку на докладе обычно присутствовали подполковники и полковники, а тут среди них какой-то молодой лейтенант. Я сделал доклад в той форме, которую слышал от докладывающих до меня офицеров. Генерал меня выслушал, но потом сказал: «Вот же обнаглели эти тыловики – лейтенанта поставили дежурным».

Вскоре было принято решение о моём месте прохождении службы – им стал боевой ордена Ленина Пянджский пограничный отряд.

На новое место службы нам с женой пришлось ехать в колонне бензовозов. Перебирались через перевал, кишлаки, а также безлюдные, но красивые места. Ехали долго – более двухсот километров.

Старший колоны был опытным водителем КамАЗа. Он из местных. На вид ему было лет пятьдесят пять. Его смуглая кожа давно приспособилась выживать под красивым, плодоносящим, но очень жарким солнцем Таджикистана. Рукава на его рубашке были закатаны по локоть, поэтому, когда он двигал руками, оттенки загара перетекали от тёмно-коричневого до тёмно-шоколадного. А сама рубашка уже давно потеряла свой былой цвет от солнечного зноя, пота, соли и не редких стирок. Да и вообще водитель был одет так, как обычно одеваются дальнобойщики – в какое-то очень потёртое непонятного цвета трико. В моменты поворота руля на его сухих руках явно выделялись и живо перекатывались мышцы и жилы. Сразу было понятно, что в этих руках есть сила – это были руки сильного мужчины.

Взгляд его был сосредоточен, но лёгкая улыбка располагала к общению. Мы ехали и беседовали – я спрашивал его о местном быте и традициях, а ещё как себя вести в общении с местными жителями. Из его рассказов я понял, что он служил ещё в Афганскую войну.

Сразу после выхода колонны из города перед нами возник перевал и крутой спуск по горной дороге. Знак «Проверь тормоза» теперь не казался каким-то не понятным, смешным или не нужным изобретением в правилах дорожного движения. Под завязку гружёные топливом бензовозы военно-зелёного цвета медленно спускались по этому серпантину на определённом расстоянии друг от друга. По инстинкту самосохранения и по привычке водителя мои ноги упёрлись в пол, будто в педаль тормоза. Не могу отвыкнуть от этого – всегда буду давить ногами в пол, пытаясь тормозить вместе с водителем.

Именно на этом участке дороги через два года я буду ехать со старшим прапорщиком на зелёной «Ниве», у которой откажут тормоза. Педаль тормоза просто провалится в пол, и машина начнёт реветь от развивающейся скорости. Но старший прапорщик сможет без аварии остановить машину ручной механической коробкой путём переключения скоростей на понижение.

Этот перевал достаточно культурный – здесь есть асфальт и дорожные знаки. На заставах такого не будет – там нет асфальта, зато есть извилистые дороги, камень и пыль. Есть даже перевал с символическим названием «Прощай молодость».