Трансцендентальное эпохе, эйдетическая редукция и исследование корреляции – основополагающие методические интуиции феноменологии Гуссерля, при помощи которых выступает самоданность феноменов.

Однако следует подчеркнуть, что в разных областях гуссерлевский анализ наталкивается на феномены, которые принципиальным образом не приходят к самоданности. Эти феномены парадоксальным образом доступны лишь в их своеобразной недоступности (Hua I, 144; рус. 148; XV, 609) [6] . Эти пограничные феномены нужно описывать в их уникальных способах явленности, и они будут главной темой моей работы.

Путеводной нитью моего исследования служит понятие Я у Гуссерля, которое рассматривается в контексте с предельным измерением конституирования относительно различных полей феноменов (пассивности, фактичности, интерсубъективности, временности).

Что касается понятия Я, то нужно подробно остановиться на его многочисленных измерениях. На это есть следующие причины:

1. Содержательно-правильное понимание Я может быть получено только с учетом предпосылки анализа горизонтов, в которых оно движется. Всякая попытка проанализировать Я независимо от его cogitationes и его соответствующих смысловых горизонтов обречена на провал. Я не может рассматриваться само по себе: «Если отвлечься от его «способов сопряжения» или «способов отношения», то оно совершенно пусто – в нем нет никаких сущностных компонентов, нет никакого содержания, какое можно было бы эксплицировать, в себе и для себя оно не подлежит никакому описанию […]» (Hua III/1, 179; рус. 251).

2. Вышеупомянутые феномены (временность, пассивность, интерсубъективность, фактичность) тесно связаны между собой: к примеру, невозможно верно ухватить проблематику фактичности без рассмотрения интерсубъективных, временных и пассивных аспектов.

Работа поделена на пять глав. Кроме первой главы, которая выполняет функцию введения, каждая глава имеет сходную структуру: текстуальный анализ гуссерлевской мысли завершается предъявлением своеобразной избыточности, которая выходит за пределы всякой формы созерцания и смысла. Когда речь заходит о «выбросе за пределы» ("Uberschuss), то используются родственные термины, для которых нужно более точно определять следующее: Что выбрасывается за пределы и поверх чего выбрасывается или о чем идет речь? Соответственно, в каждой главе предпринимается попытка продемонстрировать многообразные аспекты различных полей опытных моментов (времени, фактичности, интерсубъективности, пассивности) и, как итог, подчеркнуть то, что прямо взрывает границы данного наличного порядка. Поскольку границы феноменологии становятся особенно ясными в анализе времени, то это измерение рассматривается более подробно. Нужно отметить, что исследование никоим образом не придерживается [строгой] программной линии феноменологии Гуссерля, но лишь следует за его конкретными анализами.

В Главе I я представляю первое введение в понятие Я – понятие, которое существенно многозначно. В этом контексте прежде всего исследуется сложное соотношение между Я как центром исхождения актов и Я как тождеством, проявляющимся в реактуализующих актах. В описании реактуализующего субъекта проступает живая телесность фантазирующего коррелята Я – живая телесность, которая находится в тесной связи с методом двойной редукции.

Центральной темой Главы II становится трансформация понятия Я в генетической феноменологии, основной темой которой является история различных форм апперцепций, где конституируются соответствующие предметы (Hua XI, 345). Сначала я остановлюсь на проблемной взаимосвязи между статической и генетической феноменологией, а затем рассмотрю основные формы активного и пассивного синтеза. При помощи анализа пассивных синтезов (как формального, так и содержательного) можно нащупать анонимную сферу жизни, смысл которой формируется из самой себя. Что касается пассивного синтеза, я также покажу, что на элементарном уровне конституирования заметную роль играет смещенное во времени аффицирование, которое уклоняется от парадигмы ориентированной на синхронию интенциональности. Благодаря аффицированию предметом обсуждения становится особый вид чуждости, который ставит под вопрос процесс имманентизации, характерный для феноменологии Гуссерля. Важно подчеркнуть, что эта чуждость аффицирования никоим образом не относится к Другим в интерсубъективном смысле.

В Главе III я попытаюсь разграничить разные значения факта и более четко определить своеобразие прото-фактичности Я, которое уже в двадцатых годах постоянно заявляет о себе. По поводу прото-фактичного Я показано не только радикальное преобразование взаимосвязи факта и эйдоса, но и беспочвенное измерение Я (Hua XV, 386), которое выходит за рамки метафизических понятийных пар существование/сущность, действительность/возможность.

Глава IV поделена на две части. В первой части рассматривается гуссерлевская теория интерсубъективности, для которой характерно сущностное напряжение. С одной стороны, новая трансценденция Другого признается как таковая: для Другого характерна непреодолимая недоступность. С другой стороны, имеется асимметричное отношение между собственной сферой и сферой чужого: Я служит не только неизбежной точкой входа в отношения с Другим, но и фундаментом, оригиналом и предельной почвой значимости для восприятия чужого. В этой связи выделяется особый вид круговой замкнутости, который отчетливо проявляется в различных областях феноменов (как, например, аподиктичность или прото-Я). – Чтобы описать взаимоотношения между Я и Другим, во второй части [работы] я сопоставил теорию интерсубъективности Левинаса и Дерриды, которая окончательно отказывается от имманенции и тем самым делает правомочной радикальную чуждость Другого в его диахроническом предшествовании.

Темой Главы V является время, которое считается самым глубоким измерением Я. Проблематика времени в этой главе рассматривается как с хронологической точки зрения, так и с систематической. Для начала, со ссылкой на X том Гуссерлианы, проводится разграничение трех различных уровней времени: временного объекта, восприятия времени и сознания, конституирующего время. В свете концепции сознания, конституирующего время, прежде всего здесь рассматривается сложная взаимосвязь между прото-впечатлением и ретенциальным потоком. Затем я рассматриваю трансформации сознания, конституирующего время, в Бернаусских рукописях 1917–1918 годов и в Рукописях-С тридцатых годов, а также анализирую сущностно различные формы временений (как например: временность воспоминания о настоящем, временность неясной фантазии или временение пограничных феноменов смерти и сна). Как при описании сознания, конституирующего время, так и при анализе различных моментов опыта, присущих временениям, в центре исследования оказывается напряжение между синхронией и диахронией.

В феноменологии Гуссерля понятие Я существенно многозначно. Это ясно, если проследить сложную линию развития понятия: от введения чистого Я в лекции Основные проблемы феноменологии (1910/11), через конфигурацию трансцендентального Я как центра исхождения актов в Идеях I (1913), к проблематике монады и прото-Я (Ur-Ich).

Насколько сложна задача – точно определить различные конфигурации Я – становится ясно, если обратиться к интерпретации Дан Захави.

В одном из своих (значимых в контексте гуссерлевской проблематики Я) текстов Гуссерль и трансцендентальная интерсубъективность Захави выделяет четыре фундаментальных значения Я: «1. Я как единство потока, т. е. Я как полюс аффектов и актов, 2. Я как объект рефлексии, 3. Я в противовес к Ты, 4. Я как личность» (Zahavi, 1994, 67). Эта классификация кажется спорной. С одной стороны, в ней как тождественные рассматриваются два понятия Я, которые в исследованиях Гуссерля в большинстве случаев строго разделены («Я как единство потока» и «Я как полюс аффектов и актов»). С другой стороны, Захави проводит различие между Я как личностью и Я в противовес к Ты, хотя во многом речь идет об одной и той же ситуации. Гуссерль неоднократно недвусмысленно утверждает, что Я как личность всегда подразумевает коммуникацию с другим, с Ты [7] .