В § 25 Идей II это понимание Я как центра исхождения актов развивается дальше. Здесь Я, тождественный субъект функции во всех актах того же самого потока сознания, представляется «центром исхождения актов, соответственно, центром просвечивания всей жизни сознания» (Hua IV, 105). Все многообразные, различные акты, как, например, суждение, опечаленность, надежда, находят в Я «необходимый terminus a quo», из «которого они исходят» (Hua IV, 105). Одновременно в этой области феноменов можно констатировать другое направление исхождения актов: «Часто, хотя не всегда, мы находим здесь собственно двойные исхождения, забегающий вперед и обратно возвращающийся луч: от центра через акты к объектам и, с другой стороны, обратно возвращающиеся лучи от объектов к центру с многократно переменчивыми феноменологическими характеристиками» (Hua IV, 105). Отсюда явным становится соотношение между ноэзисом и ноэмой, которое следует рассматривать как взаимосвязь (Wechselbezug) [21] .

§ 25 значим не только из-за углубления отношений между ноэзисом и ноэмой, но также и потому, что Я здесь определенно связывается с живым телом. Понимание Я как точки исхождения актов cogitationes рассматривается по аналогии с функцией центрирования живого тела: «Структура актов, которые исходят из Я, соответственно, Я само – это форма, аналогичная централизации всех чувственных феноменов по отношению к живому телу» (Hua IV, 105).

В этой связи Марбах и Керн справедливо выдвигают тезис: во многих аспектах между функцией Я и живым телом скорее стоит говорить о тождественности, чем об аналогии. Я функционирует как нулевая точка ориентации для чувственных феноменов. В этом ключе я цитирую текст из тома Гуссерлианы Вещь и пространство (1907), в котором как раз в этом духе указывается: «К смыслу нашего восприятия вещи принадлежит пространственное положение объекта относительно пространственного центра Я, которое является точкой отнесенности всего пространственного ориентирования, всех возможных представлений (т. е. схвачено во всех представлениях)» (Hua XVI, 129). Хотя можно согласиться с интерпретацией, что тело и Я во многих отношениях тождественны, это, однако, не значит, что я принимаю тезис о двойственности значений Я. В следующем разделе я намерен по поводу этого представить альтернативную интерпретацию.

То, что функция центрирования приписывается Я, – также характерный тезис для поздних текстов Гуссерля. Понятие Я-полюса (как систематически указывает Гуссерль после Идей I) направлено исключительно на то, чтобы подчеркнуть центростремительное движение Я, благодаря которому все актуальное и потенциальное центрировано в Я (Hua XIV, 28). Иногда даже утверждается тождество между понятием Я и функцией центрирования. В рукописи 1931 года утверждается, что Я – субъект сознания: «“Субъект” к тому же – это всего лишь еще одно слово для центрирования» жизни Я (C 3, Mat. VIII, 57). Тождественное Я пусто по содержанию и «рассмотренное само по себе должно быть только специфически собственным и всеобщим, вообще центром функционирования и здесь, в этом потоке, должно быть вообще его центром функционирования» (Hua XIV, 29–30).

В этой связи целесообразно вернуться к отношению между Я и его cogitationes, чтобы четче определить важное свойство трансцендентального субъекта: Я никак нельзя отделить от его cogitationes. Нельзя представить, будто оно существует рядом с cogitationes или независимо от них:

Его функция как центра исхождения актов с сущностной необходимостью и целиком выражается в различных переживаниях, которые могут быть пассивными или активными, как, например, «я претерпеваю», «я ощущаю это» или «я думаю», «я рад этому» (Hua III/1, 179) [22] . Я «“в” своем составе (а также в своем реактивном составе, как то в пассивных реализациях) и “в” своих направленных актах, направляясь на чуждое для Я, является аффицированным» (Hua XIV, 30).

В этом разделе мы подошли к следующему выводу: Я понимается здесь как исходная точка внимания и как центр исхождения актов, как то, что не совпадает с cogitationes, но тем не менее может проявляться исключительно в этих cogitationes.

Для данного исследования весьма важны тексты № 10, 11 и 12 из XIII тома Гуссерлианы, поскольку они дают возможность рассмотреть в новом свете, соответственно, по-новому артикулировать отношение между двумя пониманиями Я (Я как тождества, проявляющегося в реактуализующих актах, и Я как центра исхождения актов). В этом контексте я буду особенно опираться на текст № 10, в котором объектом исследования оказываются запутанные отношения между модификацией фантазии, вчувствованием и актуальным первичным Я.

Следует напомнить, что интерпретация, говорящая о двойственности значений Я, в этом тексте № 10 находит фундаментальное подтверждение: Марбах ссылается на этот текст, чтобы выдвинуть тезис: живая телесность для понятия Я, связанного с реактуализацией, не играет никакой конститутивной роли (Marbach, 1974, 110). Из-за телесности или отсутствия тела у Я-субъекта реактуализации это понятие Я противопоставляется телесному Я как центру внимания и исхождения актов:

В этом толковании неубедительным мне кажется то, что Марбах, с одной стороны, цитирует ряд текстов, которые касаются живой телесности реактуализуемого Я (Marbach, 1974, 109); с другой стороны, решающим он считает фрагмент текста (Hua XIII, 97), где говорится о возможности субъекта без живого тела или с неопределенной живой телесностью, без того чтобы сразу же глубоко проанализировать смысл этой возможности. Тем самым двойственность значений искусственно сохраняется и порождает образ Я реактуализации без телесности. Есть веские основания усомниться в том, что эта интерпретация гуссерлевского понятия Я фактически оправдана: это же самое Я как «чистое единство актуальных и реактуализуемых актов» с сущностной необходимостью указывает на Я как центр исхождения актов. Реактуализуемые акты – всегда акты животелесного субъекта.