Прошло еще полчаса. Сугроб еще чуть-чуть приподнялся. Я стала честно халтурить. И резать по две-три одинаковые одновременно.

Звери смотрели на меня с подозрением. Они подозревали, что у меня есть скрытый талант. Но он настолько скрытый, что я все никак не открываю его.

— И вот еще! — засунула я под перину десяток снежинок.

— Может, отдохнешь? — предложили мне, глядя жалобно-жалобно.

— А кто вместо меня, Снегурочки, снежинки резать будет? А? — удивилась я, клацая ножницами. — Фредди Крюгер?

Мои снежинки пора было ставить на вооружение. И присваивать им максимальную степень опасности. Или вполне можно было запугивать соседей, и проводить репетицию радиационной зимы.

Жертвы маньяка с ножницами перекочевывали под перину. Что творилось на улице, я даже боялась смотреть. Мне казалось, что лес придется откапывать.

— Жаль, что Елиазар не придет, — заметила я, вырезая очередную елочку.

Я резала снежинки весь вечер. Ну и выдержка у мужика! Мне казалось, что он втайне надеялся, что однажды я научусь вырезать маленькие красивые снежинки. Теплилась в его душе надежда. Поэтому он и не являлся.

— Помогите! Спасите! — донесся до меня женский голос.

— Чив-чив-чив, — слышались голоса воробьев, которые летели в сторону моего окна. Их внезапно смело снежинкой.

— Ой, — перепугалась я, бросаясь к окну и раздвигая рукой сугроб.

— Чив-чив-чив! — пискляво орали воробьи.

— Ну и дерьмовые погоды! — басом заметила Марфуша. Или Аленушка.

— Что случилось? — удивилась я, видя, как стая влетает в замок.

— Чивовек! Чивочек! Чичивек! — пищали воробьи, атакуя меня, словно таежный гнус.

— Снегурка, — послышался недовольный бас.

— Снегурка? — удивилась я. — Что снегурка?

Мне пришлось выслушать писклявую истерику, как в первый раз, чтобы добиться ответа.

— В лесу! — рявкнул бас. Мне казалось, что успокоительное пьет только один воробей.

— Какая снегурка в лесу? — удивилась я, глядя, как воробьи вылетают в окно. — Откуда в лесу снегурка? Или…

Я присела. Мир на мгновение перестал существовать. Просто растворился в завываниях вьюги. Снегурка, значит… Он снегурку еще одну создал… Я собрала руками сарафан, нервно и гордо сглотнув. Если бы боль в сердце можно было передать словами, то это были бы очень нецензурные слова.

— Помогите! Спасите! — послышался далекий-далекий крик.

Скрипнув зубами, я подошла к окну.

— Опять люди бабу в лес притащили, — вздохнул Буран. — А лучше б ме-е-еду…

— С чего это они кого-то в лес притащили? — спросила я, чувствуя, что от сердца отлегло.

— Ты видала, что за окном творится! Думают, что это Карачун разбушевался! — прорычала Метелица. — Вот и привели ему девку замерзать! Чтобы задобрить! Чтобы снег не насылал!

Только они не в курсе, что Карачун тут и рядом не стоял. Это дело моих золотых рученек, из попы растущих, но все-все-все умеющих.

Я подошла к окну и увидела, что на поляну выходят люди. Они просто таранят сугробы, таща за собой легко одетую девушку. Все были такие нарядные, красивые, веселые… Но хрустальный дворец они явно не видели!

— Как и положено, двенадцать верст от деревни! — послышались голоса. Ансамбль народной пенсии и румянца, утаптывал снег, распевая свадебные песни. Одна только невеста околевала в легком нарядном сарафане.

Ее подтащили к огромной елке, украшая все вокруг лентами.

— Тебе, чтоб снег прекратилси-и-и! — слышались голоса с подвыванием. — Помилуй нас! Вот тебе девица-раскрасавица! Чтобы сердце твое задобрить! Не для нас она больше песни петь будет, а для тебя. Не наши глаза радовать, а твои! Отдаем тебе девицу, а ты снега поменьше вали, а то померзнем мы в избах своих!

Обычно мне дарили кружку или блокнот. Впервые в жизни мне подарили живого человека.

— Ты смотри, Морозушку ублажай лаской и любовью! Чтобы на нас не серчал! — поучали замерзающую девушку.

— Вы что творите! — возмутилась я, глядя на бедняжку.

— Не слышат они тебя! — заметил Буран.

— Он что? Девушками жертвы принимает? — ужаснулась я, глядя на то, как трепещут на ветру разноцветные ленты, украсившие елку. И как поникла несчастная девица, привязанная к толстому стволу.

— Нет, это люди так решили, — послышался голос Метелицы. — Они сами придумывают, сами расплачиваются! Понапридумывали, что тепла Карачуну надобно. Женского. Вот и притащили девку из деревни! Красавицу выбирали! Чтобы задобрить!

— А с чего они решили, что тепла ему не хватает? — возмутилась я, не сводя глаз со странного и страшного ритуала.

— Видать, твой снег увидали! — послышалось ворчание Бурана. — И решили, что сгубить их Карачун хочет!

— То есть это я виновата, что девушку на смерть обрекают? — ужаснулась я, выгребая снежинки из-под матраса. Снег становился все слабее и слабее. Я выгребла почти все, оставив горсть чужих снежинок.