Стеклянный шар (уже новый, наполненный магией по принципу предыдущего) существенно помог Елизавете, вернее, не ей самой, а младшим девочкам. В пансион проник какой-то вирус. Он быстро распространился среди самых слабых.

Мистресс Гребс же сразу обернула это событие против подопечных, мол, они пренебрегают умеренностью, мало молятся, потому становятся вратами для «нечистых сил».

Зато жрицы активизировались и принялись лечить девушек. Их отвары приносили заметное облегчение. Если бы в комнатах было не так холодно, выздоровление пошло бы гораздо быстрее.

Лиза выяснила, что ее шар может давать не только холод, но и тепло, и отнесла его в спальню первокурсниц. Она строго наказала, чтобы девочки прятали артефакт при появлении директрисы или преподавателей.

Из всех учителей только достопочтенная Рода Тиклоу проявляла к воспитанницам сочувствие. Скорее всего, она заметила шар, поскольку лично курировала младшие курсы. Но никаких замечаний с ее стороны так и не последовало, хотя по правилам пансиона все семейные артефакты полагалась сдавать на хранение.

Шар согревал комнату и высушивал отсыревшее постельное белье. Младшие девочки быстро пошли на поправку. С ними вообще было гораздо проще – они боготворили Элизабет Эреер. У нескольких еще была свежа в памяти поездка в карете. Девочки держали язык за зубами и тянулись к Лизе, как к старшей сестре.

Это заметила Марла. Она все чаще крутилась у спален первокурсниц. Однако болезнь отступила, и мисти Секлеер не смогла ничего разнюхать.

В начале второго месяца осени в горах выпал снег. Искрящийся полог укрыл запущенный сад, дорожки и поселок под холмом. В спальнях стало холоднее. Лиза много времени проводила на чердаке, куда поднималось тепло от кухни.

Один раз ей казалось, что она слышит голоса из кабинета директрисы. Она прикладывала ухо к стене. Мистресс Гребс с кем-то яростно спорила. Второй голос был глухим, мужским, с какими-то знакомыми Елизавете нотками, от которых ее сердце начинало биться чаще.

Она вслушивалась, но не могла определить личность мужчины. Лиза смогла различить лишь: «Вам это не сойдет с рук. Готовьтесь к проблемам». На что мистресс Гребс четко отвечала: «Не ищите здесь нарушений. У меня все под контролем. Лучше позаботьтесь о своих проблемах. Ходят слухи, что вашей дочери осталось совсем…» Директриса понизила голос, и больше Лиза ничего не услышала.

Во время прогулок она замечала дым над крышей сторожки и тени в окнах домика. Сторожка почему-то неудержимо манила Лизу. Но вскоре она опустела: труба не дымилась, следы у калитки засыпало снегом. Лиза была разочарована, однако странные события в пансионе потребовали полного ее внимания и заставили забыть о подозрениях.

«Золотую рощу» неожиданно покинули жрицы Афреи. Этому предшествовал громкий скандал. Госпожа Гребс отказалась выдать храмовницам положенные им деньги, ссылаясь на то, что Совет приостановил финансирование.

Энья, читавшая письма из дома, сказала, что это неправда: странные происшествия в других пансионах не прекратились, и жрицы Афреи продолжали свою работу. Что бы это ни мониторили – выбросы магии или, как говорилось в слухах, необъяснимые исчезновения воспитанниц (а может, и то, и другое) – подробности тщательно скрывались.

В пансионе стало труднее: дисциплина упала, прислуга распустилась, кормили еще хуже. А мистресс Лора Гребс полностью игнорировала происходящее. Лишь некоторые преподаватели пытались хоть как-то продолжать учебный процесс.

Многие учителя просто уволились. Глядя на мечтательное, еще миловидное лицо молодящейся директрисы, отстранившейся от процесса управления пансионом и погруженной в какие-то личные переживания, Елизавета гадала, чем все это кончится. Если бы она могла кому-то пожаловаться на происходящее…

В один из холодных вечеров директриса вызвала Лизу к себе и, присущим ей лебезящим тоном, «попросила» оценить несколько артефактов. Это были незаурядные вещицы, и радости мистресс Гребс не было предела.

Елизавета унесла с собой большой пирог с мясом и свежие фрукты. Энья и Дария предвкушали пополнение ежедневного рациона.

Но их надеждам не суждено было сбыться. Шли дни, а директриса не возвращалась. Уволились еще пять учителей, не получив жалования за несколько месяцев. Пансион застыл в тревожном ожидании. Девочки писали письма домой, за несколькими приехали родственники, успев забрать счастливиц по подмерзшей дороге.

Однако вскоре основной тракт завалило снегом. «Золотая Роща», как и поселок внизу, оказались оторванными от большого мира. Нурд-оготу было не привыкать, а вот пансионерки попали в нехорошее положение.