И дальше пошла обычная песня. Я ее уже не слушал - наизусть знаю. Но теплым чувством к девчонке проникся. Своим трепом про журчанье в животе и красивого жениха Лялька гасила тревогу, которая навалилась черным облаком на светлое утро.

– Вы на чем поедете, Алексей Дмитриевич? Неужели на своем "козле"? Поезжайте лучше на бронетранспортере. И разговаривайте с ними через люк. Они вас сильно напугаются. Или разозлятся...

Я так тяжело вздохнул, что Ляльку вымело из кабинета порывом ветра, я вышел вслед за ней, в дежурку.

Волгин был на месте. Выбритый, но не выспавшийся.

– Да ну ее, - отмахнулся на мой вопрос.
– Яичницу вчера сожгла, картошку сегодня недоварила. Всю ночь нам спать не давала. Трепалась. И все про вас. Как ни проснешься, все одно слышишь: Лексей Митрич подумали, Лексей Митрич сказали, Лексей Митрич сделали... Майор ее вместе с раскладушкой на кухню отнес и запер. Но это уже под утро было.

– А где он?

– Покурить вышел, - вздохнул Волгин лицемерно.
– Из-за Ляльки опять курить начал.

Оно и ладно, счет по нулям в моей команде: одна бросила, зато другой начал.

– Однако поехал, - сказал я.
– Вы тут без меня не сачкуйте. Ленинскую комнату, к примеру, в порядок приведите. Знамя убрать, портрет заменить.

– А какой повесить? Ваш?

– А хотя бы и мой.

Волгин, парень с юмором, внимательно вгляделся в мое лицо, поморщился:

– Может, лучше Лялькин?

Я подумал и согласился:

– Может, и лучше. Вы с ней согласуйте.

– Удачи вам.

Утро было хорошее, солнечное. По-настоящему летнее.

Мы молча покурили на крыльце с Майором. Говорить пока было не о чем. О чем надо, вчера все переговорили. Даже с лишком, на мой взгляд.

– Хорошая погода, - уронил Майор бесцветным голосом.

– Очень хорошая, - важно согласился я, протирая влажное от росы сиденье моего "козлика", нахолодавшего за ночь.
– И солнце хорошо светит.

– И облаков нет. И ветерок такой ласковый. Утренний. Чуть трогает листву и снова замирает.

– Дождя, в общем, не будет. И сильного ветра.

С тем я и поехал к мосту. Где встретил меня бодрый капитан. С ним мы тоже поговорили о погоде. Как вежливые англичане перед Трафальгарской битвой.

Экипаж бронетранспортера "Беспощадный" (Капитан мечтал в детстве стать морским волком) надраивал свою машину - всю в каплях и потеках от ночной росы. И в протертых местах БТР сверкал как новенький.

– Мы вас проводим немного?
– спросил Капитан, когда ему доложили о полной боевой готовности "Беспощадного".
– Это будет выглядеть.

– Не стоит. Разбегутся еще.
– И я, отбросив окурок, ступил на мост.

– Не волнуйтесь, полковник, - сказал он мне вслед.
– Если что - мы этот гадюшник за пять минут разнесем и сровняем.

Утешил. Если что... Я даже оглянулся. И еще больше порадовался - и экипаж, и часть десанта с интересом облепили мою раритетную машину - как воробьи конское яблоко. Что-то с ней будет, если я задержусь с возвращением? Если что...

По ту сторону реки, за баррикадой, возле лежащей на пузе Гошиной тачки, меня ждала красивая машина.

Навстречу вышел молодой человек. По виду - референт министра культуры: в черном костюме и белой рубашке. С манерами. Проводил меня до лимузина, даже открыл и захлопнул заднюю дверцу. Сел рядом с водителем, который и головы не повернул, даже в зеркальце на меня не глянул.

А чего ему? Он таких... кандидатов без числа, небось, повидал.

Мягко тронувшись, мы заскользили по заповедным бандитским улицам.

Я с любопытством поглядывал по сторонам. Будто совсем в другой город попал. Эта часть его, правда, всегда была традиционно дачной. Застраивалась стихийно, без всякой системы, "шанхайным" методом. Кто во что горазд, стало быть, по своим вкусам и по своим небольшим средствам.

Нынче все выглядело иначе. По-западному пристойно и скучно. И по-нашему богато и безвкусно. Это - в общем.

А в целом - мне понравилось. И зелени много, и речной пляж рядом, и лес вон там прямо начинается. И я стал думать о хорошем.

Славное местечко. Когда я его конфискую - с домами, газонами, оградами и пляжем, - отдадим-ка все это лучшее детям. Пусть они здесь живут и радуются. Пусть здесь будут для них детсадики, зоны отдыха, санатории. Можно и школу сюда перевести.

Ну а даже если я погибну в неравной схватке, это будет оптимистическая трагедия. Надо помнить уроки истории. Мой героический подвиг обязательно кого-нибудь разбудит. И позовет на борьбу. И опять справедливость восторжествует.