«Вот, потому они и проигрывают людям», — отметил про себя юноша. Но отметил не с печалью, а лишь с констатацией факта. За то время, что он провел в племени Шумбатара, он уже и сам начал рассуждать не как фолк, а как человек. Ну, орк, то есть. Но все равно, пока еще говорил про орков «они», а не «мы». И умереть для Данута было проще, нежели предать или изменить. Смерть, это не самое страшное. Куда хуже жить, чувствуя себя предателем.

Единственные, на кого не распространялись представления орков о чести и достоинств, были ... эльфы.

У орков долгая память. Помнили и хорошее, и плохое. Битвы с людьми, с гномами — это так, обычное дело. Во время войны считалось нормально, если разведка, забираясь в глубокий тыл, режет всех подряд, включая стариков и женщин. А как иначе? Неосторожный взгляд, не вовремя брошенный на лазутчика, приведет к гибели всего войска. В порядке вещей заманить противника в ловушку, обмануть его. Ну и, все такое прочее. Но обещание, данное человеку, свято блюлись хоть во время мира, хоть в дни войны. А вот с эльфами дела обстояли иначе...

Давным—давно (Данут не сумел найти точной даты — тысяча лет назад, две тысячи?) в одно из селений орков прибыл корабль под белыми парусами. С него сошли прекраснолицые воины, в доспехах изумительной красоты, предложив оркам кедровую ветвь мира. Гости были улыбчивы и красноречивы. Орки — наивные дети природы, допрешь, не воевавшие ни с людьми, ни с эльфами, не знавшие оружия для убийства, были удивлены и польщены. Прекрасные существа казались им небожителями!

«Может, вернулись наши старые боги? Они вспомнили о своих детях!», — решили счастливые орки и устроили для гостей настоящий пир. Для эльфов принесли самые свежие фрукты, самые спелые орехи, самый вкусный сыр, выменянный на шкуры у людей.

Когда ликующие орки — мужчины, женщины и дети, собрались вместе, прекраснолицые существа вытащили из ножен стальные клинки и принялись убивать безоружных, не пощадив никого. Дубинки и копья с каменным наконечником, стрелы с костяными остриями, не могли пробить железные доспехи, а мечи эльфов не знали усталости. Но самое страшное, что перерезая оркам глотки, они продолжали улыбаться и беседовать о своих делах...

От селения не уцелел никто. Оставшихся в живых орков эльфы взяли с собой, чтобы использовать как вьючный скот. Потом их тоже убили.

Может быть, о том, что это совершили именно эльфы, орки так бы никогда и не узнали, если бы не сами убийцы. Они не только не скрывали своего преступления, но и хвастались им, считая, что совершили важное дело — перебили неразумных животных, которые, когда—нибудь, через тысячу или пять тысяч лет, могут стать опасными. А если и не станут, то что ж... Двуногие животные гораздо хуже четвероногих, потому что пытаются походить на истинных, перворожденных существ и, уже потому, заслуживают смерти.

Но это еще не все. Может, избиение и затерялось бы в памяти, даже при похвальбе эльфов. Но несколько лет спустя все те же прекраснолицые пригласили в гости вождей орков, а те, полагая, что эльфы желают принести извинения, объясниться, поверили. (В голове не укладывалось, что можно убивать всех подряд.) Думаю, не стоит рассказывать, что с ними стало?

Два жутких события, связанные вместе веревкой памяти, не уступающей по крепости стальным тросам, стали основой непреходящей ненависти к эльфам, чье имя не принято было даже и называть, чтобы не осквернять свой язык. Ни тот, который во рту и ни тот, что служит средством общения.

Резня, устроенная эльфами, поставила их вне закона. Но... (Всегда есть какое—то «но», меняющее существующую реальность.) Как однажды грустно сказал Шумбатар, именно она и сделала орков теми, кем они стали — самыми грозными воинами и, самыми свирепыми противниками. Но для этого пришлось сделать очень многое. Были охотниками и рыбаками — стали пахарями, потому что пахарь может прокормить больше ртов — будущих воинов, может сделать запас зерна, чтобы было, что кушать в походах. Есть зерно — нужно его молоть, а это мельницы. Приручить силу воды, силу ветра не так уж просто. Впрочем, что в этом мире просто?

Орки начали разводить скот. Прирученные гиены и пантеры, с которыми дети лесов дружили, словно с младшими братьями — это полезно, но чтобы удобрять почву, лучше всего подойдет корова, а на дальние расстояния лошадь гораздо надежнее, нежели волк. Да и прокормить проще.

Если есть много пищи — будут кузнецы—оружейники, не отвлекающиеся ни на что иное, кроме ковки клинков, будут ученые, постигающие тайны жизни, а особенно — смерти и того, что способно ее приносить. Письменность. Не для того, чтобы влюбленная девочка нацарапала записку своему мальчику о большой и светлой любви, а для того, чтобы записывать приказы, фиксировать запасы. А еще — многое и многое другое, что способен сотворить орк, если он перестанет заботиться об одном только пропитании.