Бруно поднимается на ноги.

— Да, мы ходили на свидание. Из этого ничего не вышло, потому что мы поняли, что находимся в одном офисе и работаем вместе. Это проблема.

— Но ты умеешь решать проблемы, — говорит Джио, передавая Бруно ребенка.

Он естественен, когда осторожно берет малыша на руки с такой большой и искренней улыбкой, что часть моего сердца, которую он заморозил, тает.

Но потом Бруно открывает рот. И говорит. Дерзко.

— Это непрофессионально. Если бы я мог от нее избавиться, то сделал бы это. — Его улыбка, обращенная к ребенку, теплая и уютная. Та, которую получаю я — чистая самодовольная победа в любой игре, в которую мы играем. — Но она и ее рождественские украшения, похоже, не хотят уходить.

— Ты все еще хочешь, чтобы я уволилась? Поэтому украл мой шоколад из адвент-календаря? Чтобы прогнать меня? Заставить меня почувствовать, что наше рабочее место — небезопасно для шоколада? — Мои губы подергаются, хотя я заставляю себя не улыбаться.

— Видишь? Она уже практически Коста, — говорит Нико, как будто он отказался от своей влюбленности в меня, когда узнал, что мы с Бруно ходили на свидание, но хочет сохранить меня в семье.

— Предупреждаю, если я рядом, твой шоколад не в безопасности, — говорит Фрэнки.

Не совсем понимая, что она имела в виду, но прекрасно зная о мелких играх Бруно, я сердито смотрю на него.

Фрэнки откусывает еще кусочек пирога.

— Если хочешь знать мое мнение, Глория — лучшее, что случилось с тобой после Мэлони. Она определенно приносит тебе пользу, я столкнулась с ней в вечер свидания и увидела тебя на следующее утро, — говорит она на распев.

— Значит ли это, что у моего старшего брата была хорошая ночь? — Джио шевелит бровями.

Бруно ворчит так, что это было бы сексуально, если бы он не был таким раздражающим.

— Говорю тебе, это не сработает. Ничего не получится.

— Ты ведешь себя как задница, брат, — бормочет Фрэнки.

Ее сын и дочь, Чарли и Стелла, начинают хихикать.

— Мама, ты сказала «задница», — говорит Стелла.

Под воздействием сахара, полученного благодаря пирогу, Чарли встает со стула и начинает танцевать вокруг, напевая:

— Задница, задница, задница.

— Папе нравится мамина задница, — добавляет Стелла.

Фрэнки останавливается на середине укуса, словно осознавая свою ошибку.

— Мы так не говорим, юная леди. В нашем доме мы называем это «попа». Это более вежливо.

— Я слышала, как папа сказал, что твоя попа похожа на…

Фрэнки обрывает ее, когда добродушный смех разносится по комнате, как каскадный перезвон ветра.

Миссис Коста перехватывает взгляд Бруно.

— Видишь? Это сработало для Фрэнки и Расти. Я хочу, чтобы ты нашел женщину, с которой сможешь разделить это, и, если хочешь знать мое мнение, то у Глории отличная попа. Просто говорю, — произносит она по-итальянски.

Мои щеки и щеки Бруно становятся ярко-красными.

— Мама, Глория понимает по-итальянски, — сообщает Нико остальным членам.

Следует еще больше смеха, пока Бруно не вмешивается.

— Так все. Я меняю офисную одежду на мешки из рогожи. У тебя есть такие, Томми? Пустые мешки из-под муки, Мерили? И больше никаких разговоров о попах.

Значит ли это, что он заметил мою?

Бруно кивает.

— Это профессиональное рабочее место. Глория не может просто выставлять эту штуку напоказ, как… — Слишком поздно он понял, что сказал.

Со вздохом я поднимаюсь на ноги и разглаживаю руками свою практичную юбку в елочку длиной до колен.

— Мистер Коста… — Забудьте Брайана. Забудьте Бруно. С этого момента он «мистер Коста». Мои нежные нервы не выдержат такого внимания к моей попе, особенно если он не намерен ничего предпринимать.

Шесть пар глаз резко поворачиваются ко мне, гадая, какого Косту я имею в виду.

Я тычу Бруно в грудь указательным пальцем.

— Я разговариваю с этим Костой. Мы с тобой пойдем обсудим этот вопрос, как два профессионала, — подчеркиваю я. — Пожалуйста, извините нас.

Схватив его за рукав рубашки, я тащу его из комнаты наверх, чтобы закончить этот разговор без зрителей.

Когда оказываемся на узкой площадке, ведущей наверх, вне пределов слышимости, мужчина смотрит на меня горящими глазами. Его губы раздвигаются, словно он собирается сказать первое и последнее слово. Или поцеловать меня. Я испытываю сильнейшее искушение обхватить его руками и притянуть его рот к своему.

Вместо этого я поджимаю губы.

— Просто подожди до следующей недели. Я ввожу тяжелую артиллерию. Блестки, мишура, гирлянды. Там будет зимняя страна чудес. Тебе это не понравится.