— А что, устала?

— Нет, блин, хорошо отдыхаю, хочется подольше!

Гордеев усмехнулся.

— Ну я так и подумал. Рад, что тебе нравится.

Следующие часа полтора ехали в тишине, пока я наконец не догадалась включить музыку. Погромче! Так чтобы Гордеев недовольно поморщился! Потому что я, если что, влюблённая дурочка, и смотреть, как он в мечтательной задумчивости ловит отходняки от своей бессонной ночки не подписывалась!

Снова захотелось исчезнуть в неизвестном направлении, чтобы не видеть его больше. Забыть, как мучительный сон и даже горячечный бред, стряхнуть наваждение и просто жить дальше. Спокойно и счастливо, а не вот это всё — со слезами в подушку и мурашками в полпальца даже от случайного прикосновения. Должна же у меня быть гордость, в конце-то концов?

А потом нас тормознули гаишники, и я так перепугалась! Хотя, казалось бы, мне-то чего, если за мной стоит сам всесильный Дед Мороз? Как задержат — так и отпустят. Но я испугалась, и всё тут. До испарины и спазма в животе. А всё потому что не за себя, а за этого, блин, блудливого гада!

Однако гаишники не докопались, и Гордеев довольно быстро вернулся. Сунув бумаги за козырёк, как ни в чём не бывало поехал дальше. Я посидела немного и, ни слова не говоря, нагло полезла в документы. Спокойно дождавшись, пока я их переворошу, Игнат расплылся в улыбочке:

— Ну как?

Я так же молча вернула бумаги на место. Машина была его. Покупка и регистрация вчерашним днём. Всё легально.

— Ну ты бы хоть удивилась для приличия, что ли? — Положил он руку мне на бедро, но тут же отдёрнул и до побелевших костяшек стиснул баранку руля. — Для тебя, между прочим, старался! Чтобы ваше высочество хотя бы часть пути не изволили бурчать!

Я закатила глаза и поёжилась, украдкой приглаживая вставшие дыбом волоски на руках. Старался он! Всю ночь не спал, ага. Отрабатывал услугу. Господи, ну какой же всё-таки гад! Такой… невыносимый, вожделенный гадик.

Ближе к ночи, уже по тёмному, въехали наконец в город. Остановившись у обочины, Игнат изучил обычный, бумажный путеводитель с картой, и немного попетляв по улицам, наконец тормознул у очередного за последние дни дома. С той лишь разницей, что на этот раз мы должны были задержаться здесь дольше обычного.

— Неделя, может две, — нажав кнопку лифта, пояснил Игнат. — Пока не подготовят следующую точку.

— Кто подготовит?

— Нужные люди.

— А как ты поддерживаешь с ними связь, у тебя же даже телефона нету?

— А как работали раньше? Аналоговыми методами — через связных и закладки с записочками. Это, кстати, и до сих пор иногда бывает эффективнее гаджетов. Главное, чтобы люди в связке были надёжные.

— И как же ты понимаешь, что они надёжные? — вспомнила я их душевную встречу с Лариской. — Тест-драйв устраиваешь?

— Обязательно, — на полном серьёзе кивнул Игнат. — Но полной уверенности всё равно никогда нет. Потому что даже если человек сам по себе надёжный, бывают обстоятельства, вынуждающие его предать. Мало кто способен на реальную жертву ради чужих интересов. Буквально единицы. Но таких как правило и в связку не берёшь — действительно верных нужно беречь. Поэтому работать приходится с условно надёжными.

— А сам-то ты условный или надёжный?

— А это смотря для кого, — подмигнул Гордеев и, открыл дверь: — Велкам, как говорится!

В новой квартире было две комнаты. Игнат занял маленькую, с раскладным диваном и выходом на балкон, а мне досталась просторная, с огромной кроватью и умопомрачительным видом из окна.

Несмотря на усталость с дороги, я до поздней ночи просидела на широком подоконнике, глядя на большую круглую луну в небе. На душе было тяжело, словно предчувствие какое-то. Или вина? Я уже не понимала, что чувствую. Запуталась, и не знала, как распутаться.

Наконец легла, но едва начала проваливаться в сон, как из соседней комнаты раздался грохот — там словно взревел безумный медведь и что-то разбилось. Бросилась туда и увидела сидящего на постели, растирающего лицо руками Гордеева. Он часто дышал и мотал головой, словно стряхивая что-то.

— Кошмар приснился? — пролепетала я, глядя на погром: настольная лампа, которая стояла до этого на тумбочке у дивана, валялась теперь разбитая у противоположной стены, и красивыми хлопьями опадали перья из надорванной подушки. Эмм… Надрезанной. Потому что из неё торчала рукоять ножа.

Игнат встал, прошёлся по комнате, ещё раз с силой растёр лицо. В лунном полумраке глубокими тенями прочертились шрамы на перенапряжённых мышцах спины — словно он был не человеком, а Волкодлаком, застуканным в момент обращения.

— Испугал? — не оборачиваясь, спросил он.

— Ну… нет. Просто разбудил.

— Тогда иди, ложись. Это больше не повторится.

Он до самого утра просидел в тёмной кухне — то измеряя её монотонными шагами, то осторожно позвякивая чайником и сахарной ложкой в стакане. А я лежала на своей царской кровати, и всеми силами держалась, чтобы не пойти к нему. Почему-то казалось, что это ему сейчас очень нужно. Но что-то не давало. А когда уже начало светать, и я всё-таки решилась, то обнаружила Игната спящим — прямо так, сидя на табурете и ткнувшись лбом в скрещённые на столе руки.