Так захотелось обнять его! Прижаться к изодранной спине, обвить шею руками, прижаться щекой к щеке. И чтобы он обнял мои руки в ответ. Просто накрыл их своими большими сильными ладонями — без лишних слов и объяснений…

Но я так и не рискнула. Просто села через стол напротив, и смотрела как он спит. И словно почувствовав мой взгляд, Игнат шумно вздохнул и поднял голову. Пауза, глаза в глаза… Боже, как же на самом деле нечеловечески он устал! Сердце сжалось от тревоги и нежности.

— Тебе бы поспать нормально, Игнат, — почти взмолилась я. — Вернее, даже, отоспаться.

— Это ПТСР, — зачем-то признался он. — Посттравматический синдром.

— Я знаю, что это. Отцу такой ставили. Только мама говорила, что это брехня. А на самом деле у него бывала либо белая горячка, либо наркотическая ломка. Когда как. Давно это с тобой? И откуда корни?

— Док говорит из Чечни. Хотя проявилось позже.

— Когда?

Он не ответил.

— Жажда мести? — не унималась я. — Она провоцирует приступы?

— Нет. После плена я просто перечеркнул прошлое и ушёл в спецслужбы. А там ты себе не принадлежишь, поэтому и личные тёрки запрещены.

— Но руну-то вырезал! И предназначалась она именно моему отцу, ты сам говорил!

Игнат положил руку на клеймо, задумчиво потёр.

— Да это так, ерунда. Просто чтобы не забыть. Чтобы в старости было чем заняться вместо огорода.

— Ерунда?! А вот мне кажется месть без срока давности гораздо страшнее слепой ярости здесь и сейчас! Особенно когда и мстить-то уже некому. Потому что тогда она убивает тебя самого. — Встретились взглядами, и я увидела, что угадала, хотя Игнат и ни за что в этом не признается. — Ну что тебя мучает? Скажи! Я хотя и не Айболит, но, может, поговорим, и тебе легче станет?

Он устало рассмеялся.

— Если у тебя случайно не завалялась упаковочка Пароксетина, то, боюсь, и разговорчики не помогут. — Но шутка не зашла, и он и сам это понял. — Да всё нормально, Слав. Правда, я в порядке. Это просто усталость. Накопилось. Бывает.

— Ладно, как хочешь, — я поднялась и демонстративно пошла из кухни, но не выдержала, остановилась на пороге. — Ты тут про доверие говорил, помнишь? Так вот, очень сложно доверяться тому, кто не доверяет тебе. Я бы даже сказала — невозможно. И может, так вокруг тебя и появляются эти твои… условно надёжные?

Вечером этого же дня мы вышли прогуляться в город. Ходили по центральным улицам, глазели на витрины и достопримечательности. Но молчали. Разговор не клеился, хотя мы и не были в ссоре. Просто каждый варился в каких-то своих мыслях.

— Скажем так, он женщину у меня увёл, — ни с того, ни с сего выдал Гордеев. — Но ты права — раз мстить больше некому, то и клеймо лишено смысла. Просто красивый шрам. Сам, между прочим, вырезал, есть чем гордиться!

— Женщину это… — взволнованно пропустила я шутку мимо ушей, — маму что ли?

— Да нет, причём здесь она? Я же говорил, не было у нас с ней ничего серьёзного. Ушла и ушла. Было бы даже странно, если бы три года с того света ждала.

— Тогда кого?

— Другую, Слав. Просто другую. Одну из тех, что были после. Или ты хочешь, чтобы я тебе тут весь список озвучил? Мы тогда и до утра не управимся.

Я вспыхнула и не ответила, но между нами снова зазвенело какое-то особое напряжение. Сомнений в том, что в его жизни было много женщин у меня не было. И случайных, и относительно постоянных, вроде Лариски. Может, даже по несколько связей параллельно. И слушать об этом мне было неприятно, но в то же время — мазохистски-притягательно. И почему-то сразу вспомнились «Ночь, улица, фонарь, аптека…», развязанный препаратом язык, пошлые шуточки, от которых жар по щекам и щекотливый трепет в животе… Интересно, он вообще хоть когда-нибудь, хоть с кем-то бывает собой — настоящим, понятным? И какой он тогда? Не такой ли вот милый оболтус, как тогда в четыреста шестнадцатом?

Этой ночью приступ ПТСР повторился. Я снова прибежала в комнату, попыталась как-то помочь, но Игнат меня отшил… А уже на следующий день врезал замок на двери в свою спальню, и приступы стали проходить взаперти.

Игнат пил какие-то таблетки, спал небольшими урывками днём, чтобы ночью наматывать круги по своей комнате — я слышала это через стену, потому что не спала вместе с ним. И когда он это понял, просто стал уходить куда-то на ночь. Спать? Развлекаться, чтобы не спать? Я не знала. Но от того, что он уходил, легче мне не становилось.

При этом мы ещё пару раз затрагивали тему приступов и выяснилось, что Айболит, который и наблюдал за его состоянием, скрывал положение дел от руководства Конторы.

— Против правил, да, но иначе меня бы просто списали. А я не готов.

— Но это глупо, Игнат! Даже я понимаю, как ты подставляешься! Откуда ты знаешь когда тебя накроет в следующий раз и сможешь ли ты это контролировать?

— Я живу с этим уже пять лет, и до сих пор справлялся.

— Пять? — удивилась я. — Всего?