Всё маленькое общежитие, благодаря трудам гостеприимных золушек, засверкало стерильной чистотой и свежестью, будто перед визитом придирчивой санэпидем комиссии.

Девочки из соседних комнат лукаво поглядывали на их старания и радостно подшучивали. От романа двух приятельниц с болгарами неожиданно выиграли и они — внеплановая генеральная уборка, в которой не пришлось участвовать.

С середины сентября золотое бабье лето в один день поблекло и началась промозглая бесконечная осень. Унылые, холодные дожди смыли остатки летнего тепла, притушили прощально горящую листву, растворили в серых облаках сияющую голубизну неба.

Давид исчез после одного короткого звонка с невнятными извинениями, укрепив в Лере злую обиду и ненависть.

Болгары зачастили в приветливое общежитие.

Пора решиться. Было паршиво и горько. Непонятно чего ждала, оттягивала роковой момент, на что-то всё ещё подсознательно надеялась. Мурыжила Петра, плотно застряв в букетно-конфетных отношениях.

Они как целомудренные пионеры ходили в кино, пару раз побывали на концертах в КДС, сходили в театр, но всё чаще их встречи перемещались из неудобных для интима общественных мест в тёплую комнату общежития.

Исстрадавшегося по бесхитростным плотским забавам мужчину разрывало от желания познакомить мечтательную, влюблённую в другого девушку, со всеми прелестями взрослых развлечений. А она медленно и обречённо шла по фатальному краю и, несмотря на собственное жестокое решение, никак не могла отважиться на последний шаг.

Прошло два месяца со дня знакомства с иностранцами. Истекал срок их пребывания в России. За пару недель до окончания командировки Петра, Лера поняла, что больше не стоит тянуть. И решилась на подвиг.

Правда в самый последний момент мужества не хватило, самообладание исчезло. Она начала отчаянно, изо всех сил сопротивляться, вырываться, но… Поздно. Её нежелание уже ничего не могло изменить.

Всё произошло удивительно быстро и почти безболезненно. И правда — как короткая медицинская процедура.

Стиснула зубы. Не плакала, не выказывала сожаления, разочарования. Понимала, на что шла. Это было собственное осознанное решение, с пистолетом у головы никто не стоял, игры закончились. Претензий предъявлять некому и бессмысленно.

Цинично усмехнулась про себя — вот и всё. Мечты сбываются? Свершилось…

О случившемся вечером рассказала Наде, с которой особенно сблизилась после знакомства с болгарами. Соседка побледнела, ахнула, испуганно прижала руки к губам. Круглыми глазами взглянула на оставшееся на простыне овальное пятно. Растерянно и опасливо наблюдала за Леркой, отыскивая на её напряжённом лице признаки переживания или раскаянья.

Светлова демонстративно хорохорилась, вызывающе посмеивалась и притворялась, что ничего значительного не случилось — рядовое пустяковое событие. «Плюнуть и растереть».

Все ночи напролёт снился Давид. С добрым, любящим взглядом. Подходил со спины, обнимал, прятал, укрывал собой от внешнего мира. Как раньше…

Лера прижималась к нему, проваливалась в радость, просыпалась с ощущением стабильности, защиты и задыхалась от счастья. Через минуту, леденея, тоскливо понимала, что это только сладкий сон. Она одна. И сказка никогда не повторится.

Бессильно извивалась и, кусая подушку, тихо скулила под одеялом, боясь, чтоб не услышала соседка по комнате.

Петр был безмерно горд и доволен. В двух огромных пакетах привёз и щедро вывалил Лере оставшийся запас не раздаренных презентов и сувениров, которые привёз из своей солнечной страны.

Награждение первобытной дикарки с острова, охраняемого железным занавесом, за удовольствие, доставленное цивилизованному человеку.

Она благодарила, искусно улыбалась и неистово ждала — когда он уедет!.. Чтоб больше никогда не касался её.

Когда наконец улетел, Лера на лоджии с ненавистью расколотила керамические сервизы, кружки, сломала сувениры, вылила в раковину духи, порвала журналы и выкинула распотрошённые дары в мусоропровод. Всю жизнь тошнило и выворачивало от мемориального, удушающего запаха болгарской розы, маслами и ароматами которой были обильно пропитаны его вещи, подарки и он сам.

Удивительно, но за два месяца Давид ни разу не позвонил. Может, его не было это время в Москве? Иногда Лера задавалась вопросом — изменилось ли что-нибудь, если б он тогда появился? Сложно сказать. Скорей всего — нет. Слишком остра была обида и злое разочарование от отталкивающих событий той долгожданной встречи. Слишком переполняло стремление покарать мужчину. Возможно, из противоречия, наоборот ускорила бы месть, ещё неистовей покуражилась и сильней оплевала самолюбие. Она пугалась себя и собственных мыслей, и того, на что готова решиться в ненависти.