Лера чувствовала себя отвратительно и опустошённо.

Ненормально долго они не виделись и на очень тяжёлой, неразрешённой проблеме расстались, чтоб с ходу начать непринуждённо общаться при постороннем человеке.

Не получалось соорудить приветливое выражение на физиономии, губы не разжимались, она невнятно мычала в ответ на слова спутников и боялась смотреть в потухшие зрачки Давида.

Он мрачнел с каждой минутой. Похоже его тяготила встреча. Если в первые секунды в лице мелькнул интерес, слабый отголосок улыбки и надежды, то теперь выглядел всё более усталым и разочарованным.

Искра в глазах полыхнула и погасла, они стали беспросветно холодными. Марков отдалился, стал непонятным и совсем чужим. Перегоревшим.

Они сидели на кухне в квартире Зураба. Мужчины разговаривали между собой, пили вино и почти не обращали на неё внимание. Лера чужеродным элементом, потерянная и одинокая сидела рядом с ними. Сжавшись на стуле, вцепилась пальцами в края сиденья, низко опустила голову и проклинала себя, за то, что поехала сюда. Время от времени быстро поднимала глаза и растерянно смотрела на ставшего далёким и незнакомым Давида.

Он не замечал её присутствия, равнодушный и закрытый. Словно их никогда ничто не объединяло, и они посторонние люди.

Было очень холодно и тоскливо.

Марков хмелел, темнел, голос становился всё более нервным и злым. На неё упорно не смотрел, взор фиксировался только на товарище.

В какой-то момент быстро скользнул ненавидящим взглядом по девушке и столкнулся с несчастными глазами. Его зрачки гневно сузились, коротко вспыхнув хищным неприязненным сполохом.

Раздувшимися ноздрями рывком втянул воздух, внезапно, в одну секунду забыл о собеседнике, развернулся всем корпусом, придвинулся вплотную и обрушился с обвинениями на вздрогнувшую Леру.

С садистским наслаждением выплёскивал накопленную желчь, претензии, притянул все обиды, обвинил в плохом характере, в упрямстве, неуступчивости, неженственности, грубости и невоспитанности.

Останавливался, чтоб добавить новую порцию вина в свой бокал, залпом опрокидывал его и снова хлестал ядовитыми словами.

Лера, обхватив себя руками, больно кусала губы, сухими страдающими глазами пристально всматривалась в Давида и не узнавала его.

Он раздражённо натыкался на её грустный испытующий взгляд, лицо дёргалось, искажалось в мучительной гримасе. Опускал почерневшие глаза, неподвижно сидел какое-то время, прикрыв веки рукой.

Второй мужчина выглядел растерянным, сочувственно и извиняюще улыбался девушке, мягко пытался успокоить разбушевавшегося Давида.

— Зачем ты приехала, Лера? — зло прогремел Марков нависая над ней.

Она встрепенулась, распрямила плечи, окинула его сузившимися зрачками и тяжело выдохнула:

— Зачем? Не поверишь — с ума сходила… Так хотела тебя увидеть.

Горько усмехнулась, вспоминая, как всеми правдами и неправдами рвалась на эту встречу. Иронично добавила, издеваясь над собственными терзаниями и грёзами:

— Скучала. Безумно скучала. Согласна — зря я приехала. Больше не поеду.

Он язвительно скривился:

— Соскучилась? Почему тогда так ведёшь себя?

— И как я веду себя, Давид? Ждал, что я на шею брошусь? Ты сам хотел встретиться, поговорить… Вот она — я. Здесь. И что ты хочешь сказать нового? Что изменилось? Что ты можешь мне сообщить? Или облить скопившейся грязью, которую вывалил сейчас? Это и есть смысл встречи?

— Нет, нет… Конечно, нет…

Поймал руку, прижал холодную ладонь к своим пересохшим губам, глухо произнёс:

— Прости… Плохо мне. Не могу тебя забыть. И ничего нового не скажу. Только то, что говорил раньше — выполню всё, что обещал. Ты должна мне поверить!

— Поверить? — сорвалась Лера, — Во что?! У тебя есть жена. Для постели есть любовница. Для полноты картины и самоутверждения хочется, чтоб молодая влюблённая девчонка пожертвовала своим будущим и родила ребёнка. Что нового? Этот вариант и набор этих слов слышала много раз. С твоей стороны — на что готов ты? Давид, мне тоже плохо. Мне очень-очень плохо! Если б ты мог представить — насколько мне плохо!

Она соскочила, стиснула челюсти и сдерживая всхлипывания, метнулась к выходу.

Финиш. Больше эту экзекуцию и унижение терпеть нельзя. Они ранят друг друга. Права цыганка: «Нашла коса на камень». Дальше ничего не может быть. Только боль и поругание всего светлого, что когда-то было у них.

Давид рванул следом, навалился на дверь, не выпуская из квартиры. Пьяным голосом хрипло прорычал:

— Я не дам тебе уйти! Мы с тобой сегодня спим здесь. Это будет наша брачная ночь.

Вцепился в руку, насильно потащил в комнату. Лера ахнула и горько расхохоталась, ни дать ни взять — сцена семейной потасовки! Как противно — докатились до того, что отношения переродились в грязные скандалы, выяснения отношений и чуть ли не драки?!