Ветер изменил направление и, прилетая с севера, зазвучал прощальной песней, исполняемой у догорающего костра сыном славного валинорского героя, погибшего в Битве-под-Звёздами:

— Я мечтаю вернуться с войны,

На которой родился и рос,

На руинах павшей страны,

Под дождями из слёз.

Но не предан огню тиран,

Объявивший войну стране,

И не видно конца и края этой войне.

Я пророчить не берусь,

Но точно знаю, что вернусь,

Пусть даже через сто веков

В страну не дураков,

А гениев.

И поверженный в бою,

Я воскресну и спою

Во имя возрождения страны,

Вернувшейся с войны.

Примечание к части Песня Игоря Талькова "Я вернусь"

Примечание к части Иллюстрация Беллы Бергольц

https://www.deviantart.com/bellabergolts/art/Illustration-821194256

За стихи огромное спасибо Туманному КолодцуЯ — пламя

Озаряя бесконечные беломраморные ступени винтовой лестницы, огонь поднимался на самый верх. Пламя алело на стенах, заставляя тени, отбрасываемые лепниной и барельефами, плясать под свою музыку, навязывая собственную тему.

«Огонь есть благо, — думала та, что несла факел. — Горящие угли в очаге согревают дом в мороз, кипятят воду и жарят мясо».

Свет позади быстро угасал, белые ступени таяли в сумраке, словно лёд в согревающейся весенней реке, всё ещё тёмной и холодной, но уже губительной для снега.

«Огонь — целитель, способный остановить льющуюся кровь».

Тени метнулись в стороны, спасаясь от убийственного света.

«Но огонь — палач».

Рука с факелом задрожала, лица на стенах ужасающе исказились, словно стремительно приближаясь к нежеланной гостье, жутко разевая рты и выпучивая провалы-глаза, протягивая неестественно худые длинные руки со скрюченными пальцами.

— Отстаньте от меня! — крикнула несущая факел. — Прочь! Это моя земля! И эта башня со всеми её призраками тоже моя! Подчиняйтесь!

Пылающее древко затрещало, заискрило, огонь содрогнулся, и тени заметались хаотично, словно растревоженные пчёлы. Белые ступеньки показались розовыми.

«Огонь — убийца, — снова пришла мысль, — одних жертв щадит, лишая жизни во сне, в беспамятстве, ласково отравив ядовитым дымом. Обречённые не узнают, что обречены… Других же огонь истязает. От ожогов можно умирать долго, крича от боли ночи напролёт…»

Лестница оборвалась. Впереди открылась круглая площадка с тем самым балконом.

«Что происходит с попавшими в кольцо пламени? Любой превращается в топливо, и это неизбежно. Одних хватает надолго, другие распадаются прахом мгновенно… выжить может лишь тот, кто сам…

Пламя».

Рука с факелом провела дугу, сомкнув кольцо. Здесь всё сделано из камня, поджечь нечего. Разве что позвать снизу тех, кто сопровождал свою госпожу-рабыню и сделать из них живой костёр.

Только Морской Звезде это не повредит.

Лица, лица, лица… Стены смотрят оживающими в отсветах огня и тенях глазами, шепчутся голосами ночи. Все одинаковые.

Выйдя на балкон, чувствуя, как от слёз мутнеют небо, озеро и лес, Оэруиль посмотрела на ступени, где уже не было кровавых следов, однако память рисовала их слишком отчётливо.

«Я пришла сюда подумать о письме отца… Почему именно в Башню Эаринэль? Почему вспоминаю несчастного наивного Лепасура? Я ведь… Всё равно не смогу уйти. Я… пламя».

И тема Морской Звезды словно подчинилась. Лица стали не угрожающими — заинтересованными.

«И снова ночь.

Ты в камне многоликом

Вновь различаешь не жену, не дочь.

Вины чужой уж постарели крики —

Огнём их гонишь прочь.

Оставлена, забыта. Мой двойник.

Ненужная в сияющем величьи.

Весь побелел фасад. Застыл. Поник.

И не сменить ей скорбного обличья.

Она, как призрак, морок, жалкий блик».

Оэруиль ступила в центр комнаты, подняла голову, смотря на узоры, сливающиеся в очертания глаз, волос, носа и губ. Почувствовав прилив сил и небывалую лёгкость, королева зашептала, водя факелом, следя за тенями, заставляя образ на потолке стать покорным и печальным:

— Её я госпожа!

Здесь всё моё! Все призраки и тени!

Все слуги, что скитаются, дрожа!

О пол пусть бьют колени,

Посмертием и жизнью дорожа.

Огонь мне муж, любовник, верный друг.

Мой ласковый палач.

От тьмы хранит. А коль погаснет вдруг —

Предсмертным станет плач.

Я факелом черчу защитный круг.

А лица, лица… лица, как одно,

Все шепчутся во тьме.

Понять им, глупым, правду не дано —

Давно не страшно мне.